– Да, – сказал Олаф, не отрываясь от карт. – С радостью. – И объявил пики.
Я извинился и закрыл дверь. Куда же запропастился этот хохотун? И не видно его и, что самое удивительное, не слышно. А впрочем, что мне он? Погоняю шары в одиночку. В сущности, никакой разницы нет. Даже еще приятнее. Я направился к бильярдной и по дороге испытал небольшой шок. По чердачной лестнице, придерживая двумя пальцами подол длинного роскошного платья, спускалась госпожа Мозес. Увидев меня, она улыбнулась совершенно обворожительно.
– И вы тоже загорали? – ляпнул я, потерявшись.
– Загорала? Я? Что за странная мысль. – Она пересекла площадку и приблизилась ко мне. – Какие странные предположения вы высказываете, инспектор!
– Не называйте меня, пожалуйста, инспектором, – попросил я. – Мне до такой степени надоело это слышать на службе… а теперь еще от вас…
– Я о-бо-жаю полицию, – произнесла госпожа Мозес, закатывая прекрасные глаза. – Эти герои, эти смельчаки… Вы ведь смельчак, не правда ли?
Как-то само собой получилось, что я предложил ей руку и повел ее в бильярдную. Рука у нее была белая, твердая и удивительно холодная.
– Сударыня, – сказал я. – Да вы совсем замерзли…
– Нисколько, инспектор, – ответила она и тут же спохватилась. – Простите, но как же мне вас называть теперь?
– Может быть, Петер? – предложил я.
– Это было бы прелестно. У меня был друг Петер, барон фон Готтескнехт. Вы не знакомы?.. Однако тогда вам придется звать меня Ольгой. А если услышит Мозес?
– Переживет, – пробормотал я. Я искоса глядел на ее чудные плечи, на царственную шею, на гордый профиль, и меня бросало то в жар, то в холод. Ну, глупа, лихорадочно неслось у меня в голове, ну и что же? И пусть. Мало ли кто глуп!
Мы прошли через столовую и оказались в бильярдной. В бильярдной был Симонэ. Почему-то он лежал на полу в неглубокой, но широкой нише. Лицо у него было красное, волосы взлохмачены.
– Симон! – воскликнула госпожа Мозес и прижала ладони к щекам. – Что с вами?
В ответ Симонэ заклекотал и, упираясь руками и ногами в края ниши, полез к потолку.
– Боже мой, да вы убьетесь! – закричала госпожа Мозес.
– В самом деле, Симонэ, – сказал я с досадой. – Бросьте эти дурацкие штучки, вы сломаете себе шею.
Однако шалун и не думал убиваться и ломать себе шею. Он добрался до потолка, повисел там, все более наливаясь кровью, потом легко и мягко спрыгнул вниз и отдал нам честь. Госпожа Мозес зааплодировала.
– Вы просто чудо, Симон, – сказала она. – Как муха!
– Ну что, инспектор, – сказал Симонэ, чуть задыхаясь. – Сразимся во славу прекрасной дамы? – Он схватил кий и сделал фехтовальный выпад. – Я вас вызываю, инспектор Глебски, защищайтесь!
С этими словами он повернулся к бильярдному столу и, не целясь, с таким треском залепил восьмерку в угол через весь стол, что у меня в глазах потемнело. Однако отступать было некуда. Я угрюмо взял кий.
– Сражайтесь, господа, сражайтесь, – сказала госпожа Мозес. – Прекрасная дама оставляет залог победителю. – Она бросила на середину стола кружевной платочек. – А я вынуждена покинуть вас. Боюсь, мой Мозес уже вне себя. – Она послала нам воздушный поцелуй и удалилась.
– Чертовски завлекательная женщина, – заявил Симонэ. – С ума можно сойти. – Он подцепил кием платочек, погрузил нос в кружева и закатил глаза. – Прелесть!.. У вас, я вижу, тоже без всякого успеха, инспектор?
– Вы бы побольше путались под ногами, – мрачно сказал я, собирая шары в треугольник. – Кто вас просил торчать здесь, в бильярдной?
– А зачем вы, голова садовая, повели ее в бильярдную? – резонно возразил Симонэ.
– Не в номер же к себе мне ее вести… – огрызнулся я.
– Не умеете – не беритесь, – посоветовал Симонэ. – И поставьте шары ровнее, вы имеете дело с гроссмейстером… Вот так. Что играем? Лондонскую?
– Нет. Давайте что-нибудь попроще.
– Попроще так попроще, – согласился Симонэ.
Он аккуратно положил платочек на подоконник, задержался на секунду, склонив голову и заглядывая сквозь стекло куда-то вбок, потом вернулся к столу.
– Вы помните, что сделал Ганнибал с римлянами при Каннах? – спросил он.
– Давайте, давайте, – сказал я. – Начинайте.
– Сейчас я вам напомню, – пообещал Симонэ. Он элегантнейшим образом покатал кием биток, установил его, прицелился и положил шар. Потом он положил еще шар и при этом разбил пирамиду. Затем, не давая мне времени извлекать его добычу из луз, он закатил подряд еще два шара и наконец скиксовал.