Может, из-за этого-то уюта и безопасности в ресторан нередко наведывалась сама королева Елизавета II. Когда я работал на кухне, мы шутили: ей надо возить с собой стремянку, чтоб легче было взбираться на стул — настолько она мала ростом. Однако держалась бесподобно. Все ее охранное сопровождение усаживалось за один столик, а сама Елизавета устраивалась за другим. Ужинала всегда поздно и лишь с друзьями, с другими членами королевской семьи — ни разу. Заказывала обычно блюда, каких не было в меню, и предпочитала простую пищу. Рыбу и жареную картошку так просто обожала. А пила сладкое «Вдова Клико» (его поставляли специально для нее) или коктейли из шампанского — к нему добавляли бренди, кусочек сахара и немного горькой настойки «Ангостура». Край бокала украшали мараскиновыми вишенками. Вслед за напитком королева заказывала рыбу и картошку. После ленча пила зеленый шартрез, потом желтый. Забавно. На кухне работали все без исключения. Повара резали картофелины так, что брусочки получались идеально ровной формы. В общем, королева ела рыбу, картошку и свежий горох, не какие-нибудь там замысловатые кушанья. И готов поклясться, принимала «Савой-гриль» за высококлассную забегаловку.
Любила «Савой-гриль» и принцесса Диана. «Савой-гриль» и «Клариджез». Помню, как-то раз я пошел на кухню за полудюжиной устриц, ее заказом. Повар, который их готовил, сказал: «Хочу поцеловать леди Ди». Лизнул руку и провел ею по устрицам. Я не знал, что отвечать и стоит ли нести блюдо принцессе. Но понес. От нее исходило волшебство. Оказываясь рядом с ней, все немного теряли рассудок. Никогда не забуду эту встречу. Принцесса поднимала на тебя свои удивительные голубые глаза — и сражала наповал.
Королева чаще появлялась в «Клариджез». Он был настолько ей по сердцу, что стал известен как «второй дом королевской семьи». Ей нравилось бывать на устраиваемых там банкетах — в огромных залах, что вмешают полторы тысячи человек. Празднества закатывались столь грандиозные, что проводили их в нескольких помещениях одновременно. Сначала подавали шампанское и коктейли, потом объявляли ужин, и все рассаживались по местам. Если мимо проплывала королева, надлежало встать и поклониться или сделать реверанс. А она выходила и возвращалась четыре или пять раз за вечер. Мы, официанты, должны были тотчас отложить все свои дела, выстроиться в ряд и стоять со склоненной головой, пока она шла мимо нас. К сожалению, наши физиономии расплывались в улыбках. Со стороны это выглядело, наверное, как громкий смех в тишине церкви.
А принц Филип потребляет лагер или горькое охмеленное пиво. Во времена моей работы в «Клариджез» он предпочитал «Раддлз эль» и коктейль под названием «Серебряная пуля» — смесь джина и лимонного сока. Подается в бокале без ножки, со льдом, крепость убийственная.
Чудаковатость высокопоставленных особ и знаменитостей, которых мне доводилось обслуживать, всегда казалась мне занятной. Кэтлин Тернер, например, была большой любительницей стащить махровые нарциссы. Каждый раз, заказывая после еды кофе, актриса заворачивала цветы в салфетку, прятала их в сумочке и заявляла, что вообще не видела никаких нарциссов. Однажды я поймал ее с поличным, и она подозвала меня:
— Вы заметили, как я убрала их в сумку, так ведь?
— Да, мадам, заметил, — ответил я.
— Но никому не расскажете, правда?
— Нет, мадам, не расскажу.
Я удалился и принес ей еще целый поднос нарциссов. Уходя, она оставила мне пятьдесят фунтов чаевых.
Жаль, не все известные люди столь приятны. Ноэль Галлахер, например, оказался отъявленным грубияном. Помню, как-то в рождественскую пору он заявился в «Лейнсборо» в предпраздничном настроении. Просидел в компании друзей с ленча часов до девяти вечера. Ожидая, когда освободится столик, люди уже выстроились в очередь. Управляющая рестораном сказала Галлахеру, что их больше не будут обслуживать: мол, пора уступить место тем, кто пришел ужинать, и предложила ему перейти с друзьями в бар. На что Галлахер заявил: «Этот столик мой, и мы не намерены его кому бы то ни было уступать». Управляющая согласилась терпеть их еще полчаса, а когда вернулась позднее и снова спросила, не переместится ли компания в бар, Галлахер встал и рявкнул: — Знаешь что? Катись-ка ты на хрен!»