Слышу за спиной шаги входящего парня из обслуживания номеров. Он приближается к кровати очень медленно, а при виде тела вскрикивает. Останавливается, прижимает руку к губам. Начинает трястись мелкой дрожью, по его щеке беззвучно стекает слезинка. Должно быть, впервые в жизни видит на работе покойника. Я — в третий раз.
Вы представить себе не можете, сколько людей отдают Богу душу в отелях. Уверен, что по количеству умерших гостиницы уступают лишь больницам. Смерти в отелях бывают двух видов: одни люди поселяются у нас с твердым намерением проститься здесь с жизнью, другие, разумеется, ни о чем подобном и не помышляют. Возьмем, к примеру, миссис Робертсон. И сама старушка, и служащие знали с самого начала, что она выбрала наш отель как место, где хотела бы провести остаток дней. И другие поступают так же. Потом в отелях нередко поселяются те, кто задумал покончить с собой. Причина понятна. Ты снимаешь номер, и тебя никто не потревожит несколько дней подряд, если ты сам того не желаешь. Как ни странно, мне иногда приходит в голову, что люди, которые накладывают на себя руки в гостинице, в каком-то смысле избавляют от лишних хлопот собственных родственников. Не им, а посторонним придется обнаружить тело, убирать комнату и прочее. Семья как бы останется в стороне.
Кто-то, естественно, умирает не специально — от передозировки наркотиков, сердечного приступа, иные захлебываются собственной рвотой или просто, напившись, неудачно падают, подобно тому парню в уборной. С жертвой инфаркта мне довелось столкнуться единственный раз: человек принял слишком большую дозу кокаина и умер, когда занимался сексом с проституткой. Половина ребят, что работают в отелях, сказали бы: лучшего способа уйти из жизни и не придумать. Они отказались бы от своих слов, если бы взглянули на тело. Зрелище было отнюдь не из приятных.
Эта естественная смерть — вторая, свидетелем которой я стал. В первом случае умер старик. В другом отеле, где я работал раньше. Ужасная была история, скажу я вам. Пару дней после его смерти никто ни о чем не подозревал. Старик поселился на короткий срок и сразу всем не понравился. В общем, когда ему принесли завтрак и он не открыл дверь, еду просто оставили у номера. Так же поступили и на следующее утро, и лишь днем кому-то показалось странным, что старик не показывается на глаза, к тому же горничные хотели убраться в его комнате. Выяснить, в чем дело, отправили меня. Когда я вошел, мертвец лежал уже одеревеневший, точно доска. Прошло прилично времени с того мгновения, как старик умер. Мы вызвали полицию и медиков и сообщили о смерти всем, кому требуется. Когда же команда «скорой помощи» явилась за трупом, возникла небольшая проблема. Вестибюль заполняла толпа людей, приглашенных на чью-то свадьбу, и медики не могли пройти к парадной двери. Поэтому пришлось выносить покойника по задней лестнице и через кухню. Знаю, грешно глумиться над мертвыми, однако, неизвестно почему, нам всем было очень смешно. Мы завернули мертвеца в одеяло и поволокли вниз по ступеням. Один мой давний приятель случайно выпустил его из рук посреди кухни, и мы покатились со смеху. Надо было находиться на кухне, чтобы понять, почему все выглядело столь уморительно.
Так или иначе, в случае с миссис Робертсон все совсем по-другому. Мне нравилась милая старушка. Держалась она со всеми вежливо и с достоинством, за каждую чашку чая благодарила любого десятью пенсами. Чувства паренька из обслуживания номеров, что стоит рядом со мной и шмыгает носом, по-видимому, примерно такие же. Звоню Деннису, сообщаю печальную новость, и в кои-то веки он не знает, что сказать. Лепечет что-то неразборчивое, потом советует накрыть тело и спуститься вниз, пообещав, что сам вызовет медиков.
Возвращаюсь к кровати миссис Робертсон и накрываю ее с головой простыней. Парень из обслуживания номеров начинает креститься и бормотать молитвы на каком-то иностранном языке. Потом мы оба выходим из номера и закрываем за собой дверь. Он наклоняется и берет поднос с холодным чаем, мы молча спускаемся на лифте.
Когда я возвращаюсь в вестибюль, Деннис уже позвонил, куда надо. Я иду к стойке, а он серьезно смотрит мне в глаза.
— Как ты, приятель?
— Нормально. — Киваю. — Это не первый мой труп.
— А-а, — говорит он. — Тогда ладно.