— Джино, — окликаю его я, подходя.
— А, привет, друг! — Его глаза светятся довольством коммерсанта.
— Пришел сказать, что вынужден работать в двойную смену. Так что, если возникнут какие-нибудь неприятности, обращайся.
— Ага, непременно. — Джино делает шаг в сторону, уступая место Франческо, который собрался подсчитать выручку. — И, если появятся излишки, принесу угостить.
— Гм… — Улыбаюсь.
— Когда свалит долбаный проверяющий, — добавляет Джино, кивая в сторону подсобного помещения.
— Он до сих пор здесь? — спрашиваю я, удивляясь, что Джино так смел почти у ревизора перед носом.
— Через десять минут уйдет, — говорит бармен, грозя кулаком в сторону подсобки. — Не тянул бы резину, — добавляет он громко, но прикрывая рот рукой. — А то чувствуешь себя не в своей тарелке, мать твою.
— Я все слышу, — говорит мистер Кент, выходя в зал с папкой в руке.
— Ну, так подайте на меня в суд! Кстати, сейчас мне предстоит налить в бокал виски. Не желаете пронаблюдать, не пролью ли я несколько капель, которые будут стоить целых двадцать пять пенсов?
— Нет, спасибо, — отвечает мистер Кент. — На сегодня с меня достаточно.
— Слава Богу! — театрально восклицает Джино.
— Должен признать, — добавляет мистер Кент, — вы отлично ведете дела, мистер Лаури.
— Наконец-то, черт побери! Он отвешивает мне комплимент! — гремит Джино.
— Да, представьте.
— Я ведь сто раз вам повторил: того, кто ворует «Бомбейский сапфир», у нас вы не найдете. Проверяйте хозяйственную службу, мистер Кент, хозяйственную службу!
— Не беспокойтесь, мистер Лаури, — говорит ревизор. — На следующей неделе сразу возьмусь за них.
— Э-э…
— Ну что ж. Желаю вам удачного вечера.
— И вам того же, — отзывается Джино.
— Удачи, — произношу и я. — Еще увидимся.
— Само собой, приятель. И можешь не сомневаться…
— Хорошо. — Улыбаюсь. — Спасибо.
Иду назад к приемной стойке — на душе теперь не столь тяжко.
19.00–20.00
Когда я возвращаюсь, Лиз уже в пальто. То и дело бегает в служебку, рада-радешенька, что вот-вот отчалит.
— А, наконец-то вернулся. — Улыбается. Удивительное дело: когда рабочий день почти закончен, человека словно подменяют. — Позвонили два уборщика, говорят, тоже заболели.
— Два?
— Угу, — отвечает Лиз, скрепляя стэплером какие-то бумаги. — Да, кстати, нашла для тебя… — Протягивает мне коробочку с проплюс. — Тут их не так много. Как думаешь, тебе хватит? Или послать Джеза, пусть купит еще?
— Нет, — отвечаю я, доставая четыре таблетки. — Уверен, что продержусь.
— Может, не стоит глотать целых четыре за раз? — спрашивает Лиз.
— Стоит, иначе я как пить дать отключусь.
— Серьезно? — В ее голосе как будто тревога.
— Да. — Беру таблетки в рот.
— До завтра.
— Ага. Говорят, уже взяли новую девушку вместо Мишель. Завтра будете вместе работать.
— М-м, — мычит Лиз, не очень-то радуясь. — Интересно, какая она.
— Насколько я слышал, хорошенькая, — сообщаю я, просто чтобы позлить Лиз.
— Ну и чудесно! — Ее приподнятому настроению, как видно, сейчас ничто не помеха. — Держись тут.
— Постараюсь.
— Пока, — говорит Лиз, проходя мимо Тони.
— Пока, — отзывается он.
Вестибюль все больше походит на железнодорожный вокзал. Постояльцы идут в ресторан, направляются на встречи с друзьями или просто поужинать где-то в другом месте. Два джентльмена в теплых кашемировых пальто и с тяжелыми кожаными портфелями в руках шагают в бар, а группки модников и модниц — в зал, типа танцевального, угоститься коктейлями и канапе. Час для этого весьма поздний, но в том-то весь шик. Впрочем, зал настолько просторный, что подходит для настоящего бала; в предрождественскую пору в нем, бывает, и устраиваются балы. Там лепной потолок, на стенах золотые светильники, рояль и уйма банкетных стульев с позолоченными ножками.
Зал пользуется популярностью, и его часто заказывают, особенно вечером. За неделю в нем проводят два-три торжества. Готовят для него в тех же кухонных помещениях, что для бара и ресторанов, но официанты тут — люди со стороны. По сути, они не работают в нашем отеле. Платят им жалкие гроши, чаевых не дают, постоянного графика никто не определяет. Их могут вызвать в любой момент и нагрузить работой; а порой за целую неделю не приглашают ни разу. Текучка среди них, разумеется, высокая, и соглашаются на такие условия в основном студенты-иностранцы, австралийцы в период «пропущенного года»[5], нелегалы и иммигранты первого поколения, у которых нет ни языковых навыков, ни возможности выбирать. Временных работников никто не принимает за своих. Они приходят и уходят через отдельную боковую дверь; переодеваются в небольшом служебном помещении, где стоит всего несколько стульев; в отеле не питаются и почти не общаются с остальными служащими.
К стойке подходят две тоненькие девушки на немыслимых каблуках и в прозрачных платьях.
— Здравствуйте, — говорит светленькая, размахивая в воздухе белой картонной карточкой. — Не подскажете, где проводят презентацию новой парфюмерной линии?
— М-м. — Ах, вот что у них за сборище. — Идите в стеклянные двери, поверните налево, — зал в самом конце коридора.
— Благодарим, — произносит та, что потемнее, и обе, хихикая, удаляются.
Входит Стив. Ступает холодными, привыкшими к холоду ногами на индийский ковер, потирает ручищи в перчатках, снимает цилиндр и проводит пальцами по взмокшей макушке.
— Итак, — говорит он, шумно выдыхая, — я сегодня свое отработал.
— Хорошо, — отвечает Тони, поднимая глаза. — Уже уходишь?
— Угу, — гудит Стив, прикладывая к согревающемуся носу тыльную сторону ладони.
— Как денек? — интересуется Тони.
— Вполне. — Стив похлопывает по звенящему карману, как в рекламе «Асды»[6]. — А если считать с бумажкой янки — так вообще красота. Кто меня сменяет? Деннис?
— Да, — говорит Тони. — Вспомни дурака…
— Я тут! Тут! Тут! — Деннис, уже в форменной одежде и обуви, подходит к столу Тони.
— Являешься в последнюю минуту, — говорит Тони, стуча пальцем по стеклу наручных часов.
— Явился бы на пять минут раньше, — отвечает Деннис. — Да машин на дорогах до хрена.
— А, да, разумеется. Но, насколько мне известно, ты живешь буквально за углом.
— Так точно, за углом. — Деннис улыбается, поднимая пятерни в перчатках. — Только попробуй застать меня дома… Как дела, приятель? — Энергично машет мне рукой. — Я думал, мы сегодня с Беном?
— Правильно думал, Деннис. Но Бен позвонил и сказал, что заболел — придется тебе терпеть меня.
— Значит, ты сегодня в двойную смену?
— Угу. — Киваю, складываю вместе руки и опускаю на них склоненную набок голову, показывая, что хочу спать.
— Не повезло так не повезло. — Деннис снова поворачивается к консьержу. — Кстати, Тони, по-моему, придурок Бен жаждет остаться без работы. На этой неделе я дважды видел, как он дрыхнет в служебке. Дерьмо, что тут скажешь. Не переживай, приятель. — Снова смотрит на меня. — Я о тебе позабочусь, не сомневайся.
— Ладно, — отвечаю я с улыбкой.
Деннис — парень что надо. Когда с ним работаешь, покатываешься со смеху. Он двоюродный брат Стива, но совсем на него не похож. Напоминает скорее Тони. Симпатичный, всегда в отличной форме, и у него тоже хорошо подвешен язык. Очевидно, и ему по сердцу работа швейцаром — он в отеле достаточно давно. Если судить по тому, как часто звонит его сотовый, можно предположить, что и на стороне Деннис проворачивает не одно дельце.