— Мы стояли в очереди на регистрацию, и малыш беспрерывно ерзал, изгибался и все хватал ручками, — объяснила француженка.
— Он обслюнявил мой костюм, — возмутилась Вероника.
Гиффорд поднял бровь.
— Вам это не понравилось?
— Как вам сказать... нет... Это костюм из эксклюзивной коллекции одного итальянского дизайнера. Он стоит уйму денег, целое состояние!
— А вы не знали, что дети доставляют некоторые хлопоты? — вмешалась Касс.
Вероника покачала головой.
— Нет! Джек всегда так хорошо себя вел. Такой очаровательный малыш! Но сегодня он был совсем другим...
— Вероятно, ему не понравилось, что его похитили, вот он и решил устроить вам веселую жизнь, — ехидно заметил Гиффорд.
Вероника смутилась.
— Может быть...
— А вам, может быть, надо было бы задуматься над тем, через что, по вашей милости, пришлось пройти Касс! — продолжал он.
— Надо было... и, как я уже сказала, я очень сожалею...
— Сожалеете?.. — Гиффорд горько рассмеялся. — Вы можете себе представить, что должна чувствовать мать похищенного ребенка? Вы хоть представляли себе, какое горе причинили? Какой ужас она испытала?
— Представляю. И чистосердечно раскаиваюсь...
— Вам уже случалось раньше похищать детей? В вашей стране? — строго спросил полицейский, тот, что помоложе. Он с нетерпением ждал момента, чтобы приступить к процедуре собственного расследования. На острове неделями не случалось ничего значительного, о чем можно было бы рапортовать начальству. Сегодняшнее происшествие было захватывающим исключением.
Вероника в ужасе отпрянула.
— Боже упаси, нет!
— Это правда? Мы можем проверить, не заведено ли на вас уголовное дело, — предупредил он ее.
— Это правда, клянусь! — вскричала она. — У меня никогда в жизни не было неприятностей такого рода!
— До сегодняшнего дня, — уточнил тот полицейский, что был постарше.
— Я взяла Джека, повинуясь порыву, но скоро поняла свою ошибку. Пожалуйста, простите меня! — По щекам немолодой женщины побежали потоки слез, смывая косметику.
— Когда я посочувствовала мадам по поводу того, что малыш очень непоседливый, она сказала мне, что это не ее ребенок, — сообщила француженка, обращаясь к Касс и Гиффорду. — Она созналась, что похитила его, но поклялась, что в ту же минуту, как мы приземлимся на Маэ, позвонит вам и скажет, где он находится, и договорится о том, как его возвратить.
Вероника энергично закивала:
— Я собиралась следующим же рейсом вернуться обратно.
— Вы заставили его родителей пережить страшное потрясение, мадам, — сурово сказал молодой полицейский.
Она удивилась:
— Родителей?
— Мистера и миссис... — обратился к Гиффорду полицейский.
— Тэйт, — ответил тот.
— Хотя мистер и миссис Тэйт воссоединились со своим сыном, я должен арестовать вас и...
— А...арестовать меня? — вздрогнула Вероника.
— Это действительно необходимо? — сочувственно спросила Касс.
— Ей грозит арест, — ответил полицейский. — Но все зависит от того, хотите ли вы возбудить уголовное дело.
Касс наклонилась к Гиффорду:
— Если Веронику арестуют, ее могут посадить в тюрьму. Я бы не хотела этого. Она же не вынашивала хладнокровный план похищения Джека. Она собиралась вернуть его. И...
— Ты слишком мягкосердечна. Я лично хотел бы, чтобы эту женщину заперли, а ключ забросили так далеко, чтобы его никогда не удалось найти, — прошептал он ей на ухо. — Но дело может растянуться на месяцы, поэтому... — Он выпрямился. — Мы не хотим давать ход этому делу, — сказал он офицерам полиции. Полицейские обменялись разочарованными взглядами. Оба надеялись, что состоится суд и что отчет об их участии в поимке похитительницы детей появится потом в местных газетах.
— Тогда с этим покончено, — пожав плечами, неодобрительно сказал пожилой полицейский.
— Спасибо, большое спасибо! — Вероника вновь залилась слезами. — Вы все такие добрые и понимающие. Я глубоко раскаиваюсь в своем грехе и навеки останусь вашей должницей.
Услышав такое драматическое заявление, француженка подняла брови. Она взглянула на взлетную полосу, на которую садился еще один самолет.
— Если мы вылетим на этом самолете, то, возможно, успеем попасть на Маэ к нашим рейсам, — с надеждой сказала она.