Ах ты мелкий ублюдок…
— Куда собрался? — девушка разлеглась на животе, призывно приподняв таз. — Я хочу еще.
— Потом, — натянув штаны, босым и полуголым пошлепал на выход. — Кажется, знаю, кто нагадил нам в кашу.
Полчаса спустя дюжина гвардейцев приблизилась к складу во всеоружии и с таким видом, будто в здании засела шайка разбойников. Поначалу хотел устроить тайную облаву, но посчитал, что решительные и прямые действия испугают засранца и тот сам развяжет нам руки необдуманным поступком, а то и вовсе прямой агрессией. К тому же, работяги должны все видеть и знать, что будет с теми, кто выступит против меня, неся за спиной целый баул грешков.
Бойцы выстроились цепью перед окованной дубовой дверью — надежной защитой от воришек, вот только самый главный вор давно орудовал внутри. Генри вошел первым, ради такого случая облачившийся в кирасу и плащ. Внутри послышалась возня, сдавленные крики и бряцанье сбруи — подчиненные кинулись на выручку командиру. И вскоре выволокли гнома за облепленную паутиной бороду — Барко выглядел грязнее обычного, не иначе забился в дальний угол, но я разозлился так, что достал бы гада из-под земли. Ведь именно из-за него Ривер могла завтра погибнуть.
— Не имеете права! — верещал карлик, катаясь у ног солдат и стуча кулачками по земле. — Я буду жаловаться в гильдию каменщиков! И в посольство! Это навет на весь подгорный народ!
Не знаю, откуда только силы взялись, но я схватил его за воротник, приподнял и тряхнул так, что грязь посыпалась. Вслед за ней упала горсть золотых монет, а сам коротыш позвякивал так, словно надел тяжелую кольчугу.
— Так-так-так… — Норманн вытащил из-за голенища кинжал. — А что это у нас такое?
Барко вмиг заткнулся и обмяк, как нашкодивший котенок. Опустившись на колено, майор похлопал по стеганой куртке и быстро нашел зашитое в подкладку золото. Но это — сущая мелочь, больше похожая на заначку. Настоящий взяточник и казнокрад заработал бы куда больше.
— Ну что, козел, — тряхнул кулаком перед покрасневшим носом. — Сам покажешь, где прячешь ворованное? Или ведьму позвать?
— Я ничего не ворую, — тихо пробормотал прораб. — Только откладываю чуток на старость. Много ли мне надо, маленькому человечку?
— Не бреши давай! — Генри отвесил ему звонкую оплеуху. — И делай, что велено.
Нас провели в небольшую пристройку в углу склада — как оказалось, Барко жил не в здравнице, а прямо здесь, среди штабелей бревен и блоков. Устроился уютно и на первый взгляд небогато — этакая хоббичья нора с минимумом необходимых удобств. Печурка с котелком, откидной столик из цельной доски и топчан с ворохом вонючего хлама. На жилище любителя распила и отката совсем не тянет, но старый пес не проработал бы тут так долго, если бы плохо прятал золото.
— Вот, смотрите, — он достал из-под кровати небольшую плоскую шкатулочку, где на засаленной подкладке лежали полновесные монеты в три ряда. — Здесь жалование примерно за четыре месяца. Сущие гроши! Лишь бы наговаривать на бедного гнома.
При этом бедный гном отошел в уголок и нервно перетаптывался на одном месте. В памяти сразу же всплыла рассказ бабушки, как после революции у кулаков искали спрятанное золото. И вот одна мадам — тоже вся из себя бедная и несчастная — точно так же топталась у печки, пока ребята в кожанках переворачивали все вверх дном. И так бы ушли ни с чем, если бы командиру не показалось странным поведение хозяйки. Отвел ее в сторонку и ударил в натоптанный пятачок штыком — полы тогда почти везде были земляные. И острие с тихим звоном врезалось во что-то твердое: копнули — а там чугунок с целковыми. Может, женщина просто сглупила от страха. А может, нечистых на руку подсознательно тянет к спрятанным вещам — мол, собой закрою, и не заметят. Как правило, наоборот, замечают, да и пол в каморке тоже ничем не застелили — а на кой вообще класть паркет на складе?
— Ну-ка, отойди.
Чтобы не размахивать мушкетом (колесцовый замок — это вам не затвор), взял у солдата саблю и ковырнул землю. И открыл не котелок и даже не ведро, а крышку гроба с тремя навесными замками. Парням пришлось повозиться, чтобы выломать почерневшие от грязи доски, и внутри под сукном лежали монеты до самого верха. Кому-то придется очень долго их пересчитывать, но одно понятно сразу — честным трудом такую гору не заработаешь.