— Неплохо, для начала, — как всегда сумрачно произнес Дерягин, осторожно включая подачу воздуха и следя за показанием приборов.
— Есть метр от грунта, начинайте движение к берегу, — снова раздалось из динамика.
Так осторожно, шаг за шагом, они подтягивали контейнер к берегу. Равномерно увеличивая подъем, и затем аккуратно подтягивая его все ближе и ближе. Триста метров, которые отделяли контейнер от берега, казалось, превратились в триста километров, так медленно шло движение и так быстро летело время. И все же настал момент, когда осталось всего десять метров, и из воды показались воздушные баки. Теперь предстояло самое сложное. Необходимо было подвести под контейнер направляющие, по которым его можно было спокойно вытащить тягачами на берег. Впрочем, с этой задачей справились как нельзя быстро и без особых приключений. На часах было пять сорок, когда из воды показался край контейнера, а затем он стал все быстрее и быстрее наползать на берег и вскоре полностью оказался на суше, поразив всех присутствующих своими формами и размером.
— Что-то не очень похож он на реликвию Второй Мировой, — произнес Дерягин.
— А кто вам сказал, что он с войны, — раздался голос, и все обернувшись, увидели Куренного, который неизвестно как вдруг оказался на месте и вдобавок именно в тот момент, когда с контейнера стекали последние капли воды.
— Илья Семенович, мы и не заметили, как вы приехали, — удивленно произнес Николай.
— На то оно и начальство, чтобы приезжать тогда, когда его не ждешь, — пробубнил Дерягин, — Может, кто ответит мне, что это за штуковина?
— Артефакт, — неожиданно произнес Иван.
— Совершенно верно, артефакт, — добавил Куренной, весело глядя на Ивана, — Ну что, поздравляю всех, и посмотрим, что за штуковину мы выловили из озера.
— Как же артефакт, — снова пробубнил Дерягин, поворачиваясь спиной и понимая, что его миссия завершена, добавил, — с небес, небось, упала на нашу голову эта могильная плита. Не пожалеть бы только, когда откроем эту хренотень.
Михаил обернулся, посмотрел вслед уходящему к машине Дерягину и подумал: «А может он прав, зря все это, и напрасно мы собираемся посмотреть, что там внутри». Но внутренний голос говорил иначе: «Ты спятил, такой шанс выпадает раз в жизни. Может там то, что изменит жизнь всего человечества. Люди полетят к другим мирам, узнают, как лечить болезни, и избежать голода, встретят братьев по разуму и смогут изменить мир к лучшему. И ты смеешь сомневаться?». Он повернулся и посмотрел на контейнер, с которого снимали троса. Володя ходил вокруг с каким-то прибором в руках, рабочие с удивление рассматривали и трогали контейнер руками, пытаясь понять, что же они достали со дна озера.
Михаил стоял в нескольких метрах от контейнера, не в силах подойти ближе. Он словно боялся его. Вот перед ним предмет его последних мечтаний, а он не спешит даже прикоснуться к нему он. Странно, почему так? Мечта становится явью, а вместо радости приходит чувство опасности и тревоги.
«Зачем, для чего я все это затеял, рассказал, уговорил достать эту штуковину? Чтобы удовлетворить собственное любопытство или прославиться, или заработать кучу денег?» — вопросы один за другим будоражили его мозг, и он не знал, что ответить самому себе, радоваться или бояться содеянного. Его растерянный вид был столь очевиден, что Куренной подойдя к нему, произнес:
— Не надо так переживать. Уверен, что вряд ли нам бросили на Землю какую-нибудь гадость. Сомнения всегда есть, но надо быть оптимистом и верить в лучшее, тогда и жить интересней.
— Возможно, вы и правы, только…
— Только все равно боязно, не так ли, — закончил он фразу.
— Именно так.
— Знаете, я как-то прочитал книгу о том, как американцы создавали атомную бомбу. Там очень интересно описаны мысли, чувства и переживания Оппенгеймера перед первым испытанием. Думаю это всегда так. Новое страшит именно тем, что оно неведомо нам. Шанс, что оно несет хорошее или плохое всегда присутствует, но без этого нельзя двигаться вперед. Прогресс только тогда возможен, когда идея обрастает плотью, но её испытание всегда чревато неизвестными последствиями. Сейчас мир в застое. Что сделано за последние двадцать лет? По сути ничего. Так ерунда всякая. Вот сотовый телефон имеем, как достояние технического прогресса, — он покрутил телефон в руках и, положив его в карман, продолжил, — ЖК телевизоры, да много чего, но это все так, мура. Нужен рывок, решительный и бесповоротный. Человечество ворочается в утробе матери и глядит на мир сквозь слизь и пленки оболочек, которые его окружают. Пора вырваться наружу, перерезать пуповину и стать полноправным членом миров, которые нас окружают. Для этого нужны знания, которые, как я уверен, лежат в этом ящике. И мы возьмем их и заявим о себе и сможем на равных говорить с теми, кто прилетает к нам и не хочет разговаривать с нами по причине того, что мы еще в утробе матери-Земли. Пора, слышите Михаил, пора.