— «Нужно быть последним дурнем, чтоб согласиться играть на такое роскошное судно!» — захохотал старина Гайде, и я его поддержал, — Хельмут эмоционально стукнул кружкой по столу, разбудив тем самым своего придремавшего старпома, который, кажется, единственный из присутствующих слышал эту историю не в первый раз. — Но тот мужик сказал, что может предложить нам кое-что более ценное, чем корабль. Он заявил, что нам теперь есть на чем выйти в море, но идти-де нам, оборванцам, по-прежнему некуда. Что мы без четкой цели загубим такой подарок судьбы, не на дно пустим, так пропьем и прогуляем с такими же салагами зелеными… И, черт возьми, оказался прав! Теперь-то я это понимаю, но тогда мы оскорбились не на шутку, особенно Шимус. Что же может быть ценнее корабля, удивились мы, и тот тип предложил нам… карту. Карту, как он сказал, сокровищ, которая приведет нас к несметным богатствам и сможет навсегда изменить нашу жизнь, — рассказчик, стоит отметить, из Пратта был отменный… если бы он только еще постарался не плеваться, переходя на повышенные тона, ему б вообще цены не было. Все, даже те, кто собирался пропускать его байки через призму скептицизма, слушали, разинув рты, а на этой интригующей фразе затаили дыхание. — Я по тем временам был парнем более рассудительным, — пусть в это сейчас и слабо верилось, — и наотрез отказался продолжать игру. Риск слишком велик. Одно дело — не иметь за душой ничего, а другое — профукать целый корабль. Да еще и, стыдно признаться, но тот чужеземец прилично нагнал на меня страху… Нет, трусом я вовсе не был, и за словом в карман не лез, и в рынду мог дать, если мне кто-то не нравился. Но этот мирный дедок, причитающий над утерянным кораблем, вдруг, ни с того ни с сего, вызвал во мне какой-то суеверный ужас. Да так, что захотелось держаться от него подальше и больше никогда не встречаться… Я попытался урезонить друга, что, мол, флейт не стоит никакой на свете бумажки, но он не хотел меня слушать. Теперь я понимаю, что к счастью. Отговори я его тогда, и неизвестно, где бы мы сейчас оказались — на дне, на виселице или в богадельне… Послав меня куда подальше, дружище сел играть с ним один на один. Дед положил на стол три карты и говорит: «Трефы!», а Шимус ему: «Не верю!»…
— Вот и я что-то не верю, — неожиданно вставил свою реплику доктор Траинен, задумчиво обводя пальцем край своей кружки, пока сказитель отвлекся на то, чтоб промочить горло. — Простите, что перебиваю, но уж очень много нестыковок в этой истории. Во-первых, какой человек в здравом уме и трезвой памяти стал бы играть на шикарный корабль, владея которым, можно жить-поживать и горя не знать? После такого предложения в первую очередь стоило задуматься о том, не обман ли это, а во вторую — все ли в порядке с предлагаемым судном… Во-вторых… играть на желания? А если бы он под конец предложил вам застрелиться смеха ради? — Ларри сделал «страшные глаза» и окинул слушателей широким жестом, перетягивая всеобщее внимание со старого пирата на себя. — А в-третьих… это еще одно «во-первых». Как должны были сойтись звезды, чтобы в одном помещении собралось сразу два человека, готовых вот так запросто играть на корабль?.. Кстати, если я ничего не прослушал, вы ведь, кажется, даже имя того типа не удосужились узнать?
— Да, он нам не представился, а спросить ума как-то не хватило… — почти пристыженно ответил Пратт, почесав бороду, но тут же сменил позицию на обвинительную. — Что ж ты, док, думаешь, что самый вумный здесь? Еще не хватало, чтобы меня какая-то сопля спустя тридцать лет жизни учила… ты бы еще сказал, что сам бы на такое ни за что не согласился. А тебе никто и не предлагал. Со «Сколопендрой», между прочим, было все в порядке, ты в этом и сам сейчас можешь убедиться. Мы же тогда были головы бедовые, всему учились на своем опыте… И неудивительно, что ты нас сейчас не понимаешь. Трезвый пьяному не товарищ, там бы сам черт сломал бы ногу в нашей логике, — разгневавшийся уж было капитан снова вернулся в добродушное расположение духа, пожал плечами и наполнил опустевшую кружку судового врача теперь уже ромом. — Ты пей-пей, может, и дойдешь до нужной кондиции. И не умничай сильно много, это не всегда полезно… Слушай, да помалкивай, очкарик.
— Почему очкарик?.. — изумился Лауритц. — У меня прекрасное зрение, да я очков отродясь не носил!
— Вумный — значит, «Очкариком» будешь, — безапелляционно отрезал Хельмут.
— Добро пожаловать в наш клуб, — тихо шепнул лекарю Веселый Сэм. — Если кэп так сказал, то это надолго.