— Кристиан! Открой дверь, — раздался из-за входной двери настойчивый и требовательный голос Сьюзен Конте. — Я знаю, что вы здесь. Октавиус никогда не мог скрыть от меня, где тебя вечно ветер носит, — добавила она, когда Крис все же отворил дверь и пустил мать на порог. — А Элизабет где? Я тут ей вещи принесла. Сколько можно здесь торчать? — так и лился из нее неиссякаемый поток слов. — Хоть бы раз матери позвонил, — обижено.
— Прости, мам, — послушно, но раздраженно ответил ее сын.
— Все нормально? — внимательно посмотрела на него.
— Угу, — угрюмо отозвался.
— Что-то случилось? Ты какой-то хмурый.
Мать схватила его за руку. На ней, как водиться, парадно выходной костюм туфли на каблуке, а идеальную прическу венчала скучная брошка. Серьезно? Кристиан хмуриться. Какого хрена отец рассказал ей, где они с Бет находятся? «Просил же не говорить». Вздохнул. Сьюзен же наигранно шмыгнула носом и украдкой время от времени посматривала в сторону сына.
— Все нормально, мам! — Кристиан предпринял попытку освободиться из мертвой хватки матери.
— Есть хотите? — неожиданно поменяла тактику женщина. — Иди, передай Элизабет вещи, и сам переоденься. А я пока стол накрою.
— Ты неисправима, мам, — слабо улыбнулся парень, но подчинился ей. Ни для кого не было секретом, как его мать относилась к девушке и к Киту. Она считала их отбросами общества. Невоспитанными, испорченными. Всегда ругалась на них и запрещала сыну водить с ними дружбу. Может поэтому, Кристиан удивился неожиданному приезду матери. Такая забота об Элизабет, немного напрягала парня. Ну, вот не верил он, в бескорыстное отношение Сьюзен, к подруге своего детства.
Крис быстро взлетел вверх по ступенькам. Вновь замер у комнаты Элизабет. Прислушался. Тихо. Потом постучал. Тишина. Парень закусил губу. В голове мгновенно возникла мысль выломать эту чертову дверь нафиг, но с трудом смог сдержать в себе этот порыв. Если бы не неожиданный приезд матери, возможно, он бы так и сделал.
— Элизабет, — тихо позвал он подругу, подозревая мать в подслушивание, так как внизу стояла гробовая тишина. — Тут мама тебе вещи передала, — уже громче. — Как переоденешься, спускайся вниз, — немного потоптался на месте. И только он хотел было положить вещи на пол и уйти, как дверь все же отворилась.
— Я не голодна, — резко ответила Бет. Схватила вещи и попыталась вновь скрыться за дверью. Однако Кристиан быстро предугадал ее действия. В груди яростно забилось сердце. Молниеносно он схватил Элизабет за руку, толкнул вперед и, так же быстро, вместе с ней шагнул внутрь. Хлопнув дверью, парень с силой прижал подругу к стене, грозно нависнув над ней.
— Плевать я хотел на твои чувства к Киту, — прохрипел. — Я люблю тебя. Мне надо было признаться в этом еще четыре года назад, но я боялся. Боялся, что ты все-таки выберешь его. А сейчас, будь добра, — каждое слово он произносил тихо, сквозь зубы, но четко, чтобы Бет поняла смысл происходящего. — Переоденься и спустись к столу, как того требует правила этикета. Отужинай с нами, а потом поблагодари мою мать. А если возникнет желание дальше мучать меня и себя, можешь вернуться к себе домой. Если же нет, жду ночью у себя в комнате для серьезного разговора.
Затем он поспешил скрыться в своей комнате. Элизабет с открытым от удивления ртом проводила друга взглядом. Еще минуту назад, она была готова поклясться, что Кристиан поцелует ее, так близко находились их лица друг от друга…Кит Дуранг
Все, что Киту сейчас нужно, это бить, крушить, ломать. Сделать кому-нибудь очень больно, чтобы его, наконец, отпустило. Ему ужасно не хотелось признаваться себе в том, что поселившееся в нем чувство было обидой. Он назвал его и злостью, и ненавистью, да как угодно, лишь бы не признавать, что это — обыкновенная обида разочарованного мальчишки, который никак до сих пор не мог понять, почему брат так с ним поступил. Почему не подумал о том, что он будет чувствовать? А с хрена ли Кристиану вообще думать? Он ведь сам толкнул Бет в его объятия. Хотя не факт, что они сейчас милуются друг с дружкой. Значит, и злится, стоит только на самого себя. Кит смачно выругался.
Ему очень хотелось, чтобы брат страдал. Так же, как страдал он. Но от этого становилось еще только хуже. Вот только остановиться, прекратить, никак не получалось. Обратной дороги уже не было. Гниль обиды точила парня изнутри, отравляла, полностью контролирую все мысли и поступки. Она хотела, чтобы он точно так же отравил все и всех, кто был с ним рядом. А виной всему был всего лишь сон. Такой яркий. Такой запоминающийся. Он заставил Кита задуматься о его поступках. К сожалению, а может и к лучшему, белокурый дьявол проснулся в холодном поту, и не увидел продолжение, которое буквально свело бы парня с ума. Однако, увиденная во сне картинка, словно фейерверк продолжала маячить у него перед глазами. Выводя парня из равновесия, затуманив его сознание, настолько, насколько это вообще было реально.