Он сильнее оборачивает руку вокруг меня, притягивая меня ближе, пока мы продолжаем танцевать на оживленном тротуаре перед башней Трибьюн.
― Не волнуйся, ― продолжает он тихо. ― Я позаботился об этом.
Когда я отодвигаюсь, чтобы посмотреть на него, в замешательстве от того, что он сказал, он добавляет:
― Я сделал вид, что сделка прошла плохо. Копы задавали мне вопросы, и я подтвердил их подозрения.
― Почему? ― спрашиваю я, удивляясь, что он хочет защитить меня.
― Чтобы обеспечить твою преданность.
Яростное тепло воспламенило мою шею с пониманием, что этот мудак в состоянии шантажировать меня.
― Чего ты хочешь?
― Я не готов собирать свои инвестиции прямо сейчас, ― отвечает он с усмешкой, которую хочется сбить с его лица.
― Ты больной придурок, ― бросаю я ему. ― Используешь Пика как сделку.
― Тебя одну можно обвинять в использовании. Я наблюдал за этим, с тех пор как мы были детьми.
― Ты ничего не знаешь о наших отношениях, ― огрызаюсь я защищаясь.
― Я знаю, что он любил тебя и пожертвовал всем ради тебя.
― А ты, тебе плевать на нас обоих.
― Ты должна быть благодарна мне, что я спас твою задницу от тюрьмы, ― бросает он мне в ответ, и затем насмехается: ― Каким по счету был Пик, в любом случае? Номером три? Четыре?
― Да пошел ты. Он был моим братом.
Звуки саксофона продолжают наполнять воздух вокруг нас, когда Мэтт хватает меня сильнее и шипит себе под нос:
― Нет, пошла ты, Элизабет. Он был моим лучшим другом, а ты убила его, и за что, я не имею чертового понятия, потому что он никогда не делал ничего, кроме того, что давал тебе все, чего ты хотела.
Затем он тянет меня назад, и я чувствую, что могу взорваться от ненависти к этому куску дерьма, который не знает ни кусочка правды обо мне и моем брате. Он понятия не имеет, через что мы прошли, и как жизнь потрепала нас.
Когда Мэтт целует мою руку, я понимаю, что музыка остановилась.
― Не уезжай слишком далеко, котенок. Помни свое место в этом уравнении. Я дам тебе знать, когда буду готов взымать с тебя долг, ― издевается он, прежде чем поворачивается спиной ко мне и уходит.
Я смотрю, как он исчезает в толпе людей, благодарная, что он понятия не имеет, что я собираюсь сесть на самолет в Шотландию. Если он думает, что может использовать меня как пешку, я ничего не буду делать, чтобы развеять это убеждение, потому что гордость ― это неисправный провод, который в конечном итоге замкнет вас, и вы сгорите.
Потрескивание огня заполняет помещение. Глухой тёмной ночью, единственный свет, что наполняет комнату, исходит от почти погасших угольков в камине. Я прятался всю неделю в домашнем кабинете, испытывая откровенный страх и беспокойство от того, что кто—то может вывести меня из этого гребанного тревожного состояния.
В тишине комнаты раздается звонок телефона, который полностью поглощает мое внимание. Проглатывая две таблетки Ксанакса и запивая их виски, я отвечаю на звонок. Мои пальцы непрерывно барабанят по рабочему столу, который выполнен из дерева бокоте (прим. пер. достаточно редкая экзотическая порода дерева, растущая в субтропиках и тропиках Центральной и Латинской Америки).
― Да?
― Это я.
― Все в порядке?
Отодвинувшись на стуле от стола, я сжимаю переносицу и останавливаю надвигающуюся головную боль.
― Она направляется в Шотландию.
― Откуда ты знаешь?
― Потому что я взломал ее счета. Я просто думал, что ты должен знать.
― Спасибо, ― это все, что он говорит, прежде чем кладет трубку.
Я прижимаю крепче к себе потрепанную рыжеволосую куклу, в то время как все вокруг меня спят, пока мы находимся на высоте сорока тысяч футов. Тот, кто мне ее подарил, находится глубоко под землей, он мертв. Когда я складывала вещи в чемодан, я нашла эту куклу, которую мне подарил Пик на мой десятый день рождения, в своем шкафу в коробке, забитой всякой всячиной. Я помню, как ему было неудобно из—за этой куклы, потому что он ее украл, но я обожала ее. Я очень любила его, потому что он был единственным человеком на земле, который по—настоящему заботился обо мне в то время, когда я была совершенно одинока. Эта кукла ― единственное хорошее воспоминание о том дне, потому что вскоре после этого я столкнулась с ужасным чудовищем в нашем подвале. Чудовищем, которое разрушило меня до основания и превратило в монстра, которым я являюсь сейчас.