Вызов завершен.
― Это, должно быть, одноразовый телефон, ― говорит мне Лаклан, и вполне логично, что она пользовалась одноразовым телефоном, учитывая историю с её покойным мужем и всю эту ложь. ― Может быть, полиция сможет обойти блоки. Я имею в виду, что звонки проходят через вышку сотовой связи и возможно они могут отследить этот звонок.
― Никаких полицейских, ― приказываю я. ― Звонок прерывался, поэтому они должны быть в каком—то уединенном месте. Я почти дома, а ты далеко?
― Полчаса.
Я вешаю трубку и, подъехав к дому, не спеша поднимаюсь по дороге и оглядываюсь по сторонам. Мой черный родстер припаркован перед фонтаном, и когда я выхожу из своего внедорожника и подхожу к двери, чтобы проверить ее, я вижу, что она все еще открыта. В автомобиле пусто, только чемодан, который я обнаружил, когда открывал багажник.
Оказавшись внутри, я сразу направляюсь в библиотеку, чтобы увидеть мебель, слегка потрепанную от ссоры, которую я наблюдал по камерам. Я смотрю вокруг, живот скручивает, сердце вздрагивает, а в голове роятся вопросы. Положив чемодан на диван, я начинаю копаться в нем и понимаю, что она вернулась в «Водяную Лилию», чтобы забрать оставшиеся вещи.
Пока я рылся в ее одежде, моя рука ударилась обо что—то тяжелое. Схватив предмет, я вытаскиваю его, и как только вижу его, меня охватывает холод. Мои пальцы дрожат, пока я держу рамку и смотрю в свои глаза, глядящие прямо на меня.
Откуда она у нее?
Отстегнув заднюю часть рамы, я вынимаю фотографию, чтобы рассмотреть надпись на обратной стороне:
Деклан. Шесть лет.
Я сижу у небольшого пруда возле дома, в котором вырос. Я смотрю в камеру и улыбаюсь. Вода наполнена цветением лотоса, цветением, которое так любила моя мама. Я помню, как ей нравился этот пруд. Она сидела на берегу, а её ноги свисали с края, точно так же, как я сидел на фотографии. Она смеялась, на неё падали лучи весеннего солнца, и она взывала ко мне нежным и любящим голосом:
― Сядь со мной, милый. Окуни свои пальцы в воду. ― И я слушался.
Вода была холодной в тот день, когда мы сидели вместе среди душистых цветов лотоса. Ее лицо все так же ярко всплывает в моей памяти, безупречное и молочное. Она была красива, с длинными каштановыми волосами, которые закалывала в гульку, но, когда она была в саду или у пруда, распускала их.
Мои глаза закрываются, чтобы выдержать боль в груди. Воспоминания причиняют боль, и видения напоминают мне то, что я потерял. Я стараюсь избавиться от прошлого, мучаясь, что позволил себе думать о моей маме слишком долго, прежде чем напомнил себе о трусе, которым являюсь.
Реальность возвращается, когда Лаклан звонит у ворот. Я впускаю его и прячу фотографию обратно в сумку Элизабет, все еще сбитый с толку от того, откуда она взялась и почему она у нее. Но я отгоняю эту мысль, когда Лаклан входит в комнату и бросает свою куртку на спинку одного из стульев.
― Он был с ней в этой комнате, ― выпалил я. ― Я просмотрел камеры наблюдения. У него был пистолет, им он разбил ей голову, вырубил, а после связал и бросил в багажник своей машины.
― Черт возьми, ― бормочет он в недоумении. ― Где компьютер? Я хочу взглянуть.
Схватив ноутбук, я вхожу в систему и проматываю кадры, чтобы показать ему. Он берет компьютер и садится за стол в углу комнаты. Я наливаю немного виски и залпом выпиваю, даже не чувствуя аромат, просто чтобы оно уменьшило мою боль прежде, чем я полностью сойду с ума.
― Где камера ворот? ― спрашивает он, и я подхожу, чтобы показать нужную ему камеру.
Я наблюдаю за его плечом, как он нажимает, чтобы приблизить что—то. Я даже не подумал это сделать, поскольку, клянусь Богом, я теряю всякое чувство сосредоточенности.
― Вот он, ― говорит он, хватая ручку и записывая номерной знак.
― Господи, я идиот.
― Не больше, чем этот ублюдок, ― возражает он, заканчивая записывать номер. ― Попытайся расслабиться. Мы найдем ее. Позволь мне сделать пару звонков, пока я выпью чашечку кофе на кухне.
Я киваю, подхожу к дивану и сажусь, но как только делаю это, слышу жужжание из куртки Лаклана. Любопытство побеждает, и я иду на поиски телефона в одном из карманов. Без имени на экране, я принимаю вызов и молчу.
― Детка, ты здесь? ― раздается женский голос, и мне требуется несколько секунд, чтобы связать голос с мыслями в моей голове.
― Камилла?
Проходит минута в молчании, прежде чем подруга моего отца спрашивает в ответ: