Как будто в поле, мглой объятом,Для правых подвигов и сил,Под сребротканым, снежным платом,Прекрасный витязь опочил.
О, кто ты, родина? Старуха?Иль властноокая жена?Для песнотворческого духаТы полнозвучна и ясна.
Твои черты январь-волшебникТуманит вьюгой снеговой,И схимник-бор читает требник,Как над умершею тобой.
Но ты вовек неуязвима,Для смерти яростных зубов,Как мать, как женщина, любимаСемьей отверженных сынов.
На их любовь в плену угрюмом,На воли пламенный недуг,Ты отвечаешь бора шумом,Мерцаньем звезд да свистом вьюг.
О, изреки: какие боли,Ярмо какое изнести,Чтоб в тайниках твоих раздолийОткрылись торные пути?
Чтоб, неизбывная доселе,Родная сгинула тоскаИ легкозвоннее метели,Слетала песня с языка?
«В просинь вод загляделися ивы…»
В просинь вод загляделися ивы,Словно в зеркальцо девка-краса.Убегают дороги извивы,Перелесков, лесов пояса.
На деревне грачиные граи,Бродит сон, волокнится дымок;У плотины, где мшистые сваи,Нижет скатную зернь солнопек —
Водянице стожарную кику:Самоцвет, зарянец, камень-зель.Стародавнему верен навыку,Прихожу на поречную мель.
Кличу девушку с русой косою,С зыбким голосом, с вишеньем щек,Ивы шепчут: «Сегодня с красоюПоменялся кольцом солнопек,
Подарил ее зарною кикой,Заголубил в речном терему…»С рощи тянет смолой, земляникой,Даль и воды в лазурном дыму.
«Весна отсияла… Как сладостно больно…»
Весна отсияла… Как сладостно больно,Душой отрезвяся, любовь схоронить.Ковыльное поле дремуче-раздольно,И рдяна заката огнистая нить.
И серые избы с часовней убогой,Понурые ели, бурьяны и льныСуровым безвестьем, печалию строгой —«Навеки», «Прощаю», – как сердце, полны.
О матерь-отчизна, какими тропамиБездольному сыну укажешь пойти:Разбойную ль удаль померить с врагами,Иль робкой былинкой кивать при пути?
Былинка поблекнет, и удаль обманет,Умчится, как буря, надежды губя, —Пусть ветром нагорным душа моя станетПророческой сказкой баюкать тебя.
Баюкать безмолвье и бури лелеять,В степи непогожей шуметь ковылем,На спящие села прохладою веять,И в окна стучаться дозорным крылом.
«Вы, белила-румяна мои…»
Вы, белила-румяна мои,Дорогие, новокупленные,
На меду-вине развоженные,На бело лицо положенные,
Разгоритесь зарецветом на щеках,Алым маком на девических устах,
Чтоб пригоже меня, краше не было,Супротивницам-подруженькам назло.
Уж я выйду на широкую гульбу —Про свою людям поведаю судьбу:
«Вы не зарьтесь на жар-полымя румян,Не глядите на парчовый сарафан.
Скоро девушку в полон заполонитВо пустыне тихозвонный, белый скит».
Скатной ягоде не скрыться при пути —От любови девке сердце не спасти.
«Вылез тулуп из чулана…»
Вылез тулуп из чуланаС летних просонок горбат:«Я у татарского ханаБыл из наряда в наряд.
Полы мои из БухарыРод растягайный ведут,Пазухи – пламя СахарыВ русскую стужу несут.
Помнит моя подоплекаЖелтый Кашмир и Тибет,В шкуре овечьей ВостокаТеплится жертвенный свет.
Мир вам, Ипат и Ненила,Печь с черномазым горшком!Плеск звездотечного НилаВ шорохе слышен моем.
Я – лежебок из чуланаВ избу зазимки принес…Нилу, седым океанамУстье – запечный Христос».
Кто несказанное чает,Веря в тулупную мглу,Тот наяву обретаетИндию в красном углу.
«Галка-староверка ходит в черной ряске…»
Галка-староверка ходит в черной ряске,В лапотках с оборой, в сизой подпояске.Голубь в однорядке, воробей в сибирке,Курица ж в салопе – клеваные дырки.Гусь в дубленой шубе, утке ж на задворкахЩеголять далося в дедовских опорках.
В галочьи потемки, взгромоздясь на жердки,Спят, нахохлив зобы, курицы-молодки,Лишь петух-кудесник, запахнувшись в саван,Числит звездный бисер, чует травный ладан.