Меню в пути, само собой, было небогатое: бобы, рис, изредка кусок солонины, – что у рабов, что у команды, которая обычно состояла из зэков, которым каторгу заменили морской службой. Мало того что матросы с рабами питались из одного котла – от болезней и бунтов точно так же страдали обе стороны. По смертности белые пассажиры не сильно отставали от черных. И капитаны недалеко ушли: и их немало было порвано на части взбунтовавшимися неграми.
По прибытии на плантации Нового Света негров, само собой, ожидал принудительный труд, телесные наказания и прочие неприятные вещи. Самым ужасным, как утверждают сегодня афроамериканские правозащитники, для негров было то, что в любой момент семью могли распродать по частям, – и такое происходило часто.
Отдельная тема – радости вольного межрасового секса. Особенно в те далекие времена, когда уговорить свободную белую девушку, измученную воспитанием, было очень непросто. Понятно, что плантатор имел счастливую возможность уделять внимание своим рабыням на законном основании, нравилось им это или нет, – что он, как правило, и делал. Как же отказать себе в таком удовольствии? Доподлинно известно, что даже такой достойный джентльмен и знаменитый поборник свободы, как Томас Джефферсон, сожительствовал как минимум с одной своей рабыней – история донесла до нас имя счастливицы, ее звали Салли Хеммингс – и имел от нее детей. Думаю, когда плантаторы шли воевать за свои идеалы, их волновала не только прибыль с хлопка. Они подставляли башку под пулю также и за право на веселую и разнообразную личную жизнь. Именно это первое, что приходит в голову, когда наталкиваешься на выражение типа «непреходящие ценности Юга». Чтоб это осознать, давайте глянем, в какое униженное положение попала американская элита после поражения Юга! Будь у Клинтона свой гарем из молоденьких мулаток наподобие Наоми Кэмпбелл, разве стал бы он пыхтеть в Овальном кабинете над унылой стажеркой? Да и братья Кеннеди не делали б истории из-за крашеной толстушки с короткими ногами, имей они возможности, какими располагали плантаторы…
Но кроме удовольствий, межрасовый секс обещал плантаторам и серьезные проблемы – он мог иметь сокрушительные для общества последствия! Согласно британским законам, статус передавался детям по отцовской линии. Толпы мулатов, рожденных от белых хозяев, могли претендовать на часть имущества пап-плантаторов, – и это вынудило власти Виргинии принять новый закон (1662), по которому статус детей определялся по матери. Дети плантатора и рабыни признавались рабами и прав на имущество иметь не могли. Черные правозащитники немало над этим поиздевались – это ж надо, белые собственных детей отдавали в рабство! Из экономии причем! Вопрос со статусом мулатов вообще стоял очень остро, и законодатели тратили немало усилий на то, чтоб как-то его урегулировать. В 1664 году в Мэриленде приняли закон, по которому белой, вышедшей за черного раба, предписывалось работать на плантатора вплоть до смерти мужа. В развитие этой темы в Пенсильвании был принят закон, по которому все свободные черные, вступившие в брак с белыми, продавались в рабство. А если черный и так уже раб и на белой не женился, а просто развлекался с ней? Тогда его перепродавали за пределы колонии. Ну и так далее в том же духе.
Ничего, что я в таком порядке излагаю? Значит, мучения несчастных рабов, далее секс, следующий пункт – это, конечно, бунт.
Естественно, у подневольных негров, которым было нечего терять, кроме своих цепей, всегда был сильный соблазн восстать и зарезать плантатора. И это все прекрасно понимали. Слухов было больше, чем восстаний, то тут, то там среди белых начиналась паника. Стоило сбежать паре-тройке негров, сжечь амбар и прирезать надсмотрщика, как белым начинало мерещиться всеобщее восстание. Реальная история: в самом Нью-Йорке в 1712 году зверствовала межрасовая банда негров и индейцев. Они убили девятерых белых и сожгли сколько-то домов, после чего были пойманы и казнены разными способами: одни сожжены живьем, другие заморены голодом, третьи – колесованы. Чтоб хоть как-то подстраховаться и задобрить потенциальных революционеров, власти занялись профилактикой социального взрыва – к примеру, был введен специальный штраф для рабовладельцев, которые плохо кормили своих негров и не пускали в увольнения по воскресеньям. Но с другой стороны, эти черные выходные белым иногда боком выходили. Рабы, собираясь, могли сговориться – что они и делали. В 1741 году в том же Нью-Йорке действовала банда выходного дня, которой руководил пахан по фамилии Ромм. Субботними вечерами отпущенные на уик-энд негры собирались на своей «малине» – в баре «Geneva», выпивали, закусывали и развлекались с дамой по имени Маргарет Сорубьеро, которая была известна как «ирландская красавица с Ньюфаундленда». А после, отдохнув, в ночи шли воровать. У них был серьезный план – серией поджогов отвлечь внимание властей, чтоб в это время спокойно воровать. Банду, однако, взяли раньше, и злоумышленников, как было тогда принято, перевешали или сожгли заживо.
Да, мало что так могло отравить жизнь белым жителям английских колоний, как опасность черных бунтов! Это прекрасно понимали соперники англичан – испанцы, которым в то время принадлежала Флорида. Они в 1693 году придумали прекрасный ход: сбежавшим из английских колоний рабам стали давать не только свободу – что уже неплохо, – но и принимали на службу в милицию, на приличное жалованье. Множество бывших рабов в рядах этой испанской милиции обороняли Флориду и нападали на Каролину, грабя британцев и попутно освобождая рабов. Таких беглых собралось столько, что испанцы полностью укомплектовали ими форт Моуз. Про этот форт много говорили рабы в британских землях, это для них была просто земля обетованная… Было куда сбежать, прирезав хозяина, было где начать новую гордую жизнь. Один из самых нестандартных случаев имел место в 1739 году, когда двадцать свежепривезенных в британскую колонию рабов, которые у себя в Конго были солдатами какого-то местного князя, ушли в побег в районе города Чарлстоун. С собой они прихватили еще сто человек (которым в неволе заранее тайно преподали курс молодого бойца), обчистили оружейный магазин и, вооружившись, двинули на юг, причем строем, с намерением дойти до того самого форта Моуз. Британской милиции чудом удалось разгромить отряд по пути.
Бунты проходили иногда в причудливой форме. Забавный случай произошел в 1676 году. Виргинский плантатор Натаниел Бэкон – разумеется, белый – решил расширить свои угодья, отняв землю у индейцев. (Это слегка напоминает поход Ермака в Сибирь, коренное население которой чем не индейцы.) Он пошел в рейд, сколотив отряд из нищих белых фермеров и черных рабов, которым пообещал свободу. Власти Виргинии объявили Бэкона преступником. Он обиделся, пошел штурмом на Ричмонд, столицу колонии, взял ее и сжег. Губернатор спасся бегством. Если б не дизентерия, которая унесла жизнь повстанца и сильно снизила боеспособность его отряда, бунт мог бы иметь еще больший успех.
Восстания негров, которые то и дело где-то вспыхивали, были локальными, их скорее следует называть волнениями. Участие в них принимали максимум 400–500 человек. Обыкновенно повстанцы успевали разграбить оружейный магазин, пару лавок и сжечь полдюжины домов, а затем силовые структуры громили эти отряды. Зачинщиков казнили разными ужасными способами. Отрубленные головы казненных выставляли на шестах для устрашения возможных последователей. Ната Тернера, одного из самых знаменитых негритянских полевых командиров, в 1831 году повесили, а после с трупа содрали кожу и наделали из нее кошельков, которые хорошо разошлись в качестве сувениров. Кости пошли на какие-то побрякушки, которые долго еще хранились в приличных домах.
Одно из самых пропиаренных имен бунтовщиков – Джон Браун. Деяния же его весьма скромны. В 1859 году он с двумя десятками сторонников всего лишь захватил сельский склад оружия. Революционный народ, как водится, взял штурмом кабаки. Прибывшие на место событий кавалеристы генерала Ли закрыли кабаки, а повстанцев частью перестреляли, частью поймали и отдали под суд. Сам Браун был, разумеется, повешен.