Здесь я прерву хронологию своего описания и расскажу одну историю.
Давным-давно, больше трехсот лет назад, на этом острове под названием Кижи, на севере забытой Богом Онеги, было две деревни: русская и карельская. Разницы особой между ними не было. Так, небольшие отличия в обычаях, в планировке дома, в одежде. Ну и язык, конечно: одни – чухна, а другие – славяне.
Жили эти люди в больших, двухэтажных, домах, под одной крышей со скотиной. Так сейчас устроены хуторские дома, например, в Баварии. Видимо, эта северная, нордическая традиция добрела и до подножия Альп. Только дома были не каменные, а деревянные, рубленые. Рубили их из местной карельской сосны.
Промышляли жители этих деревень рыбалкой, валили и торговали лесом, сеяли рожь, ячмень, лен. Огородничали. Опять же – грибы, ягоды, охота. Разводили коров, реже свиней, иногда – овец. Держали коз.
Семьи были большие, по десять – двенадцать детей. Женщины рожали столько, сколько могли. Пока беременели – до тех пор и рожали. Семье нужны были рабочие руки, а дети часто умирали. Замуж выходили не очень рано, лет в восемнадцать-девятнадцать. Северные девушки созревают ведь поздно. В этих краях суровая природа создала свою трудовую мораль. Она черно-белая. В ней не было нюансов типа: ленивый – живешь бедно, вкалываешь – в семье относительный достаток. Тут все было «немного» по-другому: ленивый – умираешь с голоду; и все, без вариантов. Альтернативы трудолюбию не было. Либо ты вкалываешь как проклятый, день и ночь, семь дней в неделю, весь год, либо всей семьей – на погост.
Нет, если ты ищешь другой доли, то пожалуйста, можешь катиться на все четыре стороны. Но сторона-то была всего одна – на юг. С севера непролазные карельские болота, озера и чащи, а за ними кольская тундра. На восток, за лесами – Белое море. На запад – все те же дремучие леса и трясины. Так что только в лодку и на юг. Но только знай, мил человек, что на юге у них нравы и порядки другие. Это здесь ты свободный, а на юге всю землю поделили помещики, ничьей земли нет. Вот и пойдешь ты в батраки, залезешь в долги к барину, наложат на тебя крепость, и пропал свободный человек, стал простым холопом.
С молоком матери впитали эти люди три ценности, без которых нет шанса: семья, свобода и труд. Могучие были люди. Не было над ними никакой власти. Раз в год, и то не всегда, приедет царский чиновник собрать подати да рекрутам лбы забрить – и все. Сами себе начальники, сами себе подчиненные. Чужие люди забредали в эти края редко. Можно сказать – вообще не забредали. А что здесь делать? Земля бедная, жизнь тяжелая, зима длинная, лето короткое. И кругом на тысячи верст – болота, озера, леса и гранит.
Теперь представьте самое главное. Эти люди решили построить церковь. Не напоказ: а кому показывать-то? Только для себя. Вот сколько их тут было, две деревни всего? Ну пускай двести человек, ну четыреста. Не больше. Здесь мое воображение кончается. Я этого себе не представляю.
В свободное от работы время (которого нет), пригласив за отдельную плату мастера (как будто у них были лишние деньги), они построили себе церковь. Причем такую, чтобы самим себе и нравилась. Не напоказ – золоченые купола, а деревянную. Сосновый сруб, осиновые луковки.
Вот представьте себе современную русскую деревню. Сидят трактористы, доярки, скотники и разные прочие пастухи, овощеводы и так далее. И говорят: надо бы нам церковь построить. Чтобы молиться. Давайте, значит, деньгами сбросимся, наймем архитектора, а сами по воскресеньям, под его руководством, будем ее строить всем миром. Иначе как? Без церкви – непорядок. Мы ж не звери какие типа саамов, лопарей да самоедов диких. Мы ж не поганые язычники. Мы – крещеные христиане. Значит, надо в храм ходить. Вы верите, что такое возможно? Я – нет.
Вы, наверное, замашете на меня руками. Закричите, что я опять клевещу на русский народ. Что сейчас в деревнях православный ренессанс и повсюду восстанавливаются церкви и храмы. Да-да, вы правы… Но только не думаю я, что нынешние русские крестьяне готовы свои собственные деньги в восстановление церквей вкладывать да еще по воскресеньям работать на их стройке…
Вот тут еще не к месту вспомнилось, что отцы и деды вышеупомянутых аграриев эти самые храмы разрушили и загадили. Причем зачастую загадили в буквальном смысле этого слова. И я, знакомый с менталитетом русского крестьянства на этих современных мне примерах, не могу напрячь свое воображение настолько, чтобы представить предков этих обормотов, которые триста лет назад спокойно и делово обсуждают необходимость строительства церкви у себя в деревне. Не из-под палки, а по собственной инициативе, своими руками и за свой счет…
Ну ладно, не будем о грустном. Наверное, надоел я уже своими завываниями… Итак, храм построили в 1714 году, в самый разгар Северной войны, которая тут, недалеко, и происходила. Срубили его на месте сгоревшей от удара молнии церкви. Какая она была – неведомо. Наверное, тоже красивая.
Описывать Спасо-Преображенский храм в Кижах дело неблагодарное. Так или иначе, ты будешь повторяться и говорить банальности. Замечу только, что крытые осиновым «лемехом» маковки действительно выглядят как металлические. Под полуденным солнцем – серебряные, а на рассвете и закате – золотые.
Было начало июля. Тепло, на небе ни облачка. Целый день ходил я вокруг храма, рассматривал большие крестьянские избы с асимметричными крышами, часовни, мельницы, баньки, срубленные на берегу озера. Ушедший образ жизни свободных русских людей. Суровый, тяжелый быт, как у первых американских поселенцев. Но такой же свободный и независимый.
Русский Север. Целая цивилизация. Страна, не знавшая крепостного права. Красивые, свободные, трудолюбивые люди. Странное дело, с юга Московии была огромная, нескончаемая степь, ровная как стол прерия, где обитали воинственные казаки, дорожившие своей свободой. На севере жили поморы, тоже свободные и крепкие мужики. Почему же не их жизнь и нрав легли в основу русской ментальности? Почему возобладало лживое и сучье московитское коварство, тяжелая ленивость, завистливость и алчное, рабское доносительство, любовь к плетке и царю-батюшке? Нет ответа. Только одна тоска на сердце…
Перед сном я вспомнил, что, кажется, Маркс определил коммунизм как «свободный труд свободно собравшихся людей». Здесь, на севере России, на острове Кижи я увидел, что такое коммунизм. Это когда люди свободно собрались и без всякого принуждения построили себе церковь. Не стремясь кого-то поразить и не в угоду чьим-либо вкусам. А для себя. Чтобы молиться. И чтобы было красиво. Как это они сами себе представляли.
Это меня и умилило. В самом что ни на есть хорошем смысле этого слова. Умилило до слез. А это со мной редко бывает.
Утро в Кижах было прекрасное. Солнце стояло высоко в небе, несмотря на восемь утра. Его свет заливал изумрудную зелень острова. Собор сиял. Серо-голубая онежская вода искрилась и плескалась у борта яхты. Искупавшись, мы сели завтракать. В это время издалека послышался стрекот летевшего за нами вертолета. Он сел недалеко, метрах в трехстах от берега. Мы поднялись на борт и полетели.
Летчики сказали нам, что пока погода хорошая и мы, Бог даст, меньше чем за два часа долетим до Соловков. Вертолет дал круг над Кижами, мы взглянули на собор с неожиданного ракурса и полетели на северо-восток, к Белому морю. Перед нами открылась нескончаемая равнина, покрытая непроходимыми лесами, вся в частых пятнах озер и болот. Если говорить о соотношении воды и суши на всем пространстве, насколько хватает взгляда, то примерно пятьдесят на пятьдесят. То, что с земли воспринимается вполне нормально, как суша с вкраплениями воды, с высоты птичьего полета выглядит как нескончаемое озеро с огромным количеством островов, соединенных в длинные цепочки.