Моя голова разламывалась, во рту у меня пересохло. Склонившись над фарфоровой раковиной, я умыла лицо холодной водой и несколько раз наполняла ею ладони, чтобы напиться. Мне не хотелось оставлять в доме Умберто никакого беспорядка, ни одного грязного стакана. Я решила вымыть пол на кухне, пропылесосить ковер и уйти.
Я нашла в кладовой тряпку и наполнила таз мыльной водой. Эсперанца устроила невообразимую возню и стала раскачивать свою клетку. Для нее подошло время завтрака. Я сняла ткань, которой была завешена клетка, и пожелала ей доброго утра.
– Мне плевать на деньги! – громко прокричала птица. – Мне плевать на деньги!
Несмотря на все свое отчаяние, я не выдержала и рассмеялась, а затем, просунув в клетку палец, почесала ей шейку. Когда работа была окончена, в кухню вошел Умберто. На нем был чистый спортивный костюм, а в руках он держал пакет с мусором.
– Боже праведный! – прокричала Эсперанца. – Позовите моего адвоката!
Мы оба посмотрела на птицу, затем друг на друга и усмехнулись.
– Мне плевать на деньги! Поторапливайся! – кричала Эсперанца.
Мы рассмеялись еще громче.
– Ты выйдешь за меня замуж? Ты выйдешь за меня замуж? – не унималась птица.
Я приставила швабру к раковине и подошла к Умберто.
– Я очень люблю тебя, – сказала я. – Пожалуйста не бросай меня.
– Подойди сюда, – сказал он, отошел к обеденному столу и сел. – Если мы с тобой хотим продолжить наши отношения, кое-что придется изменить.
Я села напротив и кивнула головой.
– Ты хочешь проводить больше времени со мной по вечерам?
– Да.
Я еще не представляла себе, как это мне удастся, но мне не хотелось его потерять.
– А как насчет этого твоего особенного пациента? Ты собираешься когда-нибудь избавиться от него?
«Неплохой вопрос», – подумала я.
– Мне бы Хотелось передать его кому-нибудь другому, но для этого нужно выбрать удачное время. Иначе все, чего мы добились, пойдет насмарку.
– Хорошо, я уважаю твое мнение. Просто я устал от этого.
– Дорогой, извини меня. Я все сделаю, чтобы как можно больше времени проводить с тобой. Я не виню тебя за то, что ты вышел из себя.
Он поднял руку и слегка раздвинул большой и указательный пальцы.
– Я вот настолько близок к тому, чтобы расстаться с тобой.
Мои глаза снова наполнились слезами.
– Я надеюсь, что ты этого не сделаешь. Единственное, что ты должен принять, это мои экстренные вызовы. Когда они поступают, я обязана бросать все. И с этим ничего не поделаешь.
– Если мы действительно близки друг другу, я научусь с этим мириться. Но с Франком тоже придется что-то делать.
– У меня есть один знакомый. Он психолог – специалист по животным. Я сегодня позвоню ему.
Специалист по животным прибыл к Умберто в субботу, в девять часов утра. Джард выглядел старше, чем я его помнила. Он слегка округлился, и над его бермудами цвета хаки свисал небольшой животик. Он уселся в гостиной и стал внимательно слушать наш рассказ. При этом он кивал головой и поглаживал Франка, уткнувшегося носом ему в ноги.
– Тут есть две причины. Во-первых, Франк ревнует Сару к вам, – сказал он Умберто. – Он привык быть мужчиной в доме, а вы вторглись на его территорию. Во-вторых, он никак не может привыкнуть к новому месту.
– Не надо шутить, – сказал Умберто.
– Собаки такие существа, для которых привычка много значит. Они ведут себя лучше, когда все им привычно.
Я была вынуждена признать, что никогда не занималась воспитанием Франка. Джард доверительно улыбнулся.
– Нет проблем. Мы можем начать прямо сейчас. Но есть одно непременное условие. Это должен делать Умберто.
Умберто неодобрительно покачал головой.
– Я так и знал, что все сведется к этому. Франку пришлось все время ходить в строгом ошейнике. Для занятий Умберто использовал крепкий шестифутовый поводок. Обучение началось с выполнения элементарных команд.
– И еще – больше никогда не бейте его, – добавил Джард. – Возьмите банку из-под арахиса, наполните ее наполовину монетами и в следующий раз, когда он направится к дивану, хорошенько встряхните ее. Шум испугает его, и он больше не подойдет к дивану.
– Я и не подозревал, что это так сложно, – пробурчал Умберто.
– Но и это еще не все. Уделяйте Франку минут по десять в день, чтобы поиграть в его любимую игру.
– Его любимая игра, это описать диван с той стороны, где я сплю, – высказался Умберто.
Джард рассмеялся и почесал Франка за ухом.
– Попробуйте побросать ему мячик или повозитесь с ним на полу.
– Я лучше попробую мячик. – Умберто стряхнул с рубашки воображаемую шерсть.
Они отправились во двор, и я стала с удовольствием наблюдать, как Джард учил Умберто управляться с поводком и строгим ошейником. Франку все это не доставляло никакого удовольствия. Он высунул язык, садился, когда требовалось стоять и ложился, когда нужно было сидеть.
– Вы только посмотрите на него, – крикнула я. – Это совершенно бесполезно.
– Нет, – ответил Джард. – Просто это требует времени и упорства. Но я обещаю вам, что это поможет.
35
Каждый раз, когда Ник посещал ранчо Мак Катченов, он увозил с собой что-нибудь, что символизировало для него семейную жизнь, по которой он так тосковал: детские тарелочки Мегги с изображением всевозможных зверушек, кубки ее отца, полученные за победы в гольфе, видеозаписи дней ее рождения. Каждую неделю мы обсуждали с ним значение тех или иных предметов в надежде, что у него пройдет потребность красть. Про себя я думала, что он может подобрать ключ к моему кабинету и украсть из него что-нибудь.
В последние недели отношения между Ником и Мегги сделались особенно бурными – он то неудержимо занимался с ней любовью, то изводил ее. Он ненавидел ее железное спокойствие. Несколько раз я замечала ему, что его чувства к Мегги повторяют то, что он испытывал ко мне, но он неизменно отвечал:
– Это другое, – и отказывался продолжать разговор.
Подготовка к очередному суду совсем измотала его. Он защищал интересы человека, который перенес мозговую травму в результате воздействия токсичных химикатов, и компания Ника должна была выступить против «влиятельных шишек», обвиняя во всем корпорацию, которая эти химикаты производит. Этот случай должен был стать решающим в карьере Ника. Компаньоны возлагали на него большие надежды. Они вложили в судебные издержки сотни тысяч долларов, зная, что, если он выиграет, это принесет огромную прибыль.
Когда суд начался, каждый наш сеанс стал сводиться к анализу прошедшего дня, к пересказу выступлений свидетелей и того, какое они произвели впечатление на присяжных.
На второй неделе процесса он сказал как-то:
– Не исключено, что сегодня я проиграл все дело. Я растерялся во время перекрестного допроса. Не смог противостоять этому парню. Не смог сосредоточиться. Я попросил десятиминутный перерыв просто для того, чтобы привести мысли в порядок. Хорошо еще, что он был сегодня последним свидетелем.
– А что, по-вашему, произошло?
– Не знаю. Я слушал его и думал: этот решающий. Если мне удастся победить его, можно смело идти домой. Но я продул.
– Может быть, мысль о том, что он большая шишка, оказала на вас такое влияние?
– Да, но обычно я люблю рискованные моменты, когда на карту поставлено все.
– Возможно, это другой случай.
– Да, я могу лишиться работы.
Я надеялась, что это не так. Ник был совершенно выбит из равновесия.
– Но знаете, что смешно? Раньше у меня все получалось в зале суда, а потом я бежал в туалет с поносом. Теперь же все было ужасно, но зато с моим желудком все в порядке.
– Может быть, на последнем этапе и в суде все будет в порядке, и вы будете хорошо себя чувствовать. – Я цеплялась за последнюю надежду.
Вэл как-то раз взглянула на меня и сказала:
– Ты так похудела. Что случилось?