– Конечно.
Он быстро встал и подошел к окну. Помолчав некоторое время, он сказал:
– Я не знаю, что в этом хорошего. – Он слегка побарабанил пальцами по подоконнику. – Мне надо пойти в ванную, я вернусь через несколько минут.
Он прошел мимо меня, оставив дверь открытой. Я думала, что запахнет дорогим одеколоном, но до меня донесся только аромат мыла. Свежим этот запах можно было назвать только с большой натяжкой. Его не было десять минут, а когда он вернулся, сказал:
– Извините.
– Возможно, вас расстроило то, что мы обсуждали?
– А может, я за обедом съел плохой гамбургер? Я внимательно на него посмотрела. Конечно, он понимал, что между его чувствами и расстройством желудка была определенная связь. Лицо его покраснело, он сердился.
– Не относитесь ко мне свысока, – сказал он. – Я знаю, со мной что-то не в порядке, но просто никак не могу с этим справиться.
– Надеюсь, мы справимся вместе.
Он нахмурился и продолжал молчать, потом опять ушел в ванную. Когда он вернулся, я приступила к последнему этапу сеанса.
– Тот анекдот, который вы мне рассказали в начале сеанса, похож на ваши сновидения на прошлой неделе. Я думаю, вы ждете, что на наших сеансах ваша воля столкнется с моей, и вы не уверены, хотите ли вы пойти на риск. На прошлой неделе вы сказали, что я довольно умна. Сегодня у меня есть оружие, и я собираюсь силой заставить вас поступать по-моему. Может быть, вы обеспокоены тем, что я собираюсь использовать вас, а не вы меня.
Он презрительно покачал головой.
– Да это же просто шутка, Бога ради! Неужели вы будете все анализировать?
– Все, что вы здесь говорите, имеет значение, и моя работа заключается в том, чтобы найти смысл там, где вы его не видите. Я думаю, вам трудно представить себе, что мужчина и женщина сотрудничают, а не управляют или пользуются друг другом.
На моем столе тихо заработал автоответчик. Он посмотрел на него.
– Вы не собираетесь взять трубку? Может, что-то срочное.
– Нет. Пока мы сидим здесь друг перед другом, все мое внимание обращено к вам. Это ваше время.
– Какая заботливая мамочка!
– Возможно, вы хотите знать, отвечу ли я, если вы позвоните по срочному делу?
– У меня не бывает срочных дел. А когда мне что-то нужно, я знаю, что могу рассчитывать только на одного человека. Номер один.
– Вас много раз разочаровывали остальные?
– Можно сказать и так.
Я была обескуражена тем, что он не желал ничего объяснять. Все было глубоко запрятано и охранялось. В нем теперь не чувствовалось энергии, наоборот, после походов в ванную он упал духом и выглядел печальным.
– Ник, у вас в жизни были трудные моменты, и, чтобы выжить, вы соорудили стены внутри себя. А теперь вы сидите за своими стенами и очень одиноки.
На мгновение мне показалось, что он собирается заплакать, но я продолжала:
– Вы должны сделать в этой стене отверстие, с этим связано то, чего вы больше всего боитесь: проанализировать свои ощущения и позволить себе кому-то доверять. Я очень хочу работать в этом направлении вместе с вами и сделать все возможное, если вы хотите попробовать. Это будет нелегко.
Он пристально посмотрел на меня. Его глаза были ослепительны и бездонны, как небо.
– Увидимся на следующей неделе, – сказал он и ушел, не сказав больше ничего.
Потом я поправила в кабинете подушки, причесалась и оборвала несколько засохших лепестков с букета из ирисов. Когда я вышла в приемную, чтобы запереть дверь, то не могла поверить своим глазам: кто-то лезвием бритвы вырезал тонкую полоску обоев вдоль всей стены. Полоска шла от середины картины, огибала ее и доходила до двери.
– Черт побери! – громко сказала я. – Теперь все придется переделывать заново. Кто бы мог это сделать?
Я сначала решила, что Ник. Этим он занимался во время своих походов в ванную? Нет, подумала я потом, это могла сделать только женщина. Я пробежала глазами список пациентов, которые побывали у меня в тот день, и сделала несколько предположений. Кроме того, рассуждала я, любой, проходя по коридору, мог зайти в приемную и украсть что-то или разрезать обои. Какой-нибудь слушатель моих радиопередач. Да и вообще, мало ли бездельников шатается по улицам!
Я отметила необходимость борьбы с вандализмом, решила все поправить как можно быстрее и заперла дверь. Перед тем, как уехать из Вествуда, я купила в магазине пленку с записью Рода Стьюарта, где была песня «Сегодня вечером я твоя». Мне хотелось услышать, как звучит голос рабыни любви.
6
– Это доктор Сара Ринсли. Вы слушаете передачу «Что вас тревожит?» Здравствуйте, Алисия из Глендейла.
– Здравствуйте, доктор Ринсли. Ваша передача великолепна, я все время ее слушаю. Мне двадцать шесть лет, и мой жених любит меня, но ему не нравится форма моих бедер, и он говорит, что мне нужно сделать операцию. Мой рост – пять футов и пять дюймов, а вешу я сто тридцать фунтов. Не такая уж я необъятная, но, вероятно, буду лучше выглядеть, если сделаю операцию. Как вы думаете, стоит?
– Мне кажется, что ваш жених хочет, чтобы вы соответствовали его идеалу женщины.
– Но он говорит, что это все для моего же блага, потому что мои бедра мне мешают, и что мне понравится, если я буду лучше выглядеть.
– Сначала он критикует ваши бедра, потом он говорит вам, что если вы измените их форму, будете себя лучше чувствовать. Конечно, вы будете себя лучше чувствовать, потому что он перестанет сокрушаться по поводу вашей фигуры.
– Он стесняется появляться со мной на пляже!
– Прошу прощения, но это говорит не человек, который вас любит. Это говорит человек, неуверенный в себе, который хочет самоутвердиться, показываясь на людях с девушкой, похожей на фотомодель. Учтите, Алисия, большинство из нас никогда не сможет походить на тех роскошных девочек из журналов, которые морят себя голодом, чтобы не испортить фигуры. Пока мы не начнем с большим вниманием относиться к собственной личности и деятельности, мы будем очень уязвимы для любой критики.