Встретились мы в начале августа. Офис Захарии находился недалеко от медицинского центра, из него открывался чудесный вид на холмы Голливуда.
– Я вас хорошо помню, – сказал он, улыбаясь. – Ваша лекция по психосоматическим заболеваниям просто поразила меня.
Я поблагодарила его и вкратце рассказала историю Ника, не сообщая, однако, никакой информации, по которой можно было понять, о ком идет речь. Я сказала, что не хотела бы проводить никаких психологических тестов, потому что пациент чрезвычайно недоверчив. Я рассказала ему обо всем: о случайных встречах на улице, о кражах и даже о том беспокойстве, которое вызывал во мне Ник. В конце я еще раз повторила, что мне с ним было очень трудно.
– Не пренебрегайте своими ощущениями, – сказал Захария. – Это должно всегда помогать вам. Прислушайтесь к ним, и вы поймете, что перед вами больной с пограничным состоянием.
Эти слова поразили меня. Я считала Ника просто самовлюбленной личностью с параноидальными признаками – высокомерным эгоцентриком, не умеющим ладить с людьми.
– С работой своей он справляется, – сказала я. – Жалуется на то, что ничего не чувствует, а это вовсе не похоже на пограничное состояние.
Захария поставил ноги на скамеечку, и я заметила, что подошва у него почти протерлась. Это выглядело тем более трогательно, что он мог себе позволить купить не одну пару новых туфель.
– Вы только вдумайтесь в свои же слова, – сказал он. – Пациент занимается манипуляциями, подтасовывает факты, провоцирует и соблазняет.
– Все это похоже на нарциссизм…
– Не мне вам говорить, что четкого разграничения может и не быть. На поверхности это может выглядеть как нарциссизм, а глубинные признаки указывают на пограничное состояние. Некоторые такие больные могут создать ложное «я», которое на поверхностном уровне смотрится вполне сносно, но на глубине таится хрупкое, не до конца сформированное истинное «я», которое не проявляет себя до тех пор, пока этот больной не привяжется к кому-нибудь.
Случай грозил оказаться труднее, чем я думала.
Больные с пограничным состоянием импульсивны и склонны к саморазрушению. Они постоянно испытывают эмоциональное напряжение и подвержены приступам ярости, неадекватно отражающим реальную ситуацию. Часто они испытывают чувство опустошенности и растерянности, предпринимают попытки самоубийства, ввязываются в драки. Звонят в середине ночи, совершенно не беспокоясь о том, что могут помешать. Наносят вред и себе, и другим.
– Я думала, что самое трудное будет убедить его согласиться на лечение, – сказала я. – Я так радовалась, когда он приходил, мне было интересно анализировать его сны.
– Не обольщайтесь. Для него это было своего рода свиданиями. Женщине, если за ней ухаживают, дарят цветы, психиатру – волнующие сны. Это вовсе не означает, что он проходит курс лечения.
– Вы правы. Мне действительно кажется, что он не лечится, а пытается соблазнить меня.
– Вот видите! Его стремление соблазнить вас – это форма сопротивления. Если ему это удастся, все лечение пойдет насмарку, а его истинное «я» останется нераскрытым.
– Ему это очень хорошо удается…
– Сара, я встречал женщин, готовых раздеться прямо на сеансах. Постарайтесь остаться сторонним наблюдателем, а не участником.
Я не смогла сдержать смешок.
– Да вы шутите!
– Вовсе нет! И, как ни странно, это всегда касается красивых женщин. Но вы с этим справитесь. Постарайтесь не забывать, что все это не касается лично вас.
– Но в определенный момент это становится личным!
– Да, но в этом и заключается искусство перевоплощения.
– Я знаю, что он нарочно хочет отвлечь меня, и меня просто бесит, что ему это удается.
– Все в порядке, пока ваши чувства не вызывают действий, и пока его поведение для вас – объект анализа. Со временем вы прорветесь через обман и фарс и доберетесь до сердитого, подавленного маленького мальчика.
– А как же быть со всем остальным – кражами, неожиданными встречами, свиданиями с моей пациенткой?
– Мне кажется, это способ как-то удержать вас. Он боится полностью довериться и сблизиться с вами и вместо этого прибегает к таким трюкам. Думаю, лучше всего начать с упреков по поводу этой вашей пациентки.
– Но ведь он же об этом не рассказывал! Как же я заговорю о том, о чем он мне сам не говорил? Я же обману доверие моей пациентки.
– Хм. Он ведь не глуп, так? Он наверняка вас изучил и теперь ждет, что вы предпримете. Пусть играет до конца. А если он сам заведет об этом разговор, особо подчеркните, что пациентка эта – ваша ближайшая знакомая. Да, этот парень предпочитает действовать, а не рассуждать о чувствах.
– Вы считаете, он опасен?
– Каждый больной с пограничным состоянием потенциально готов к насилию, но, судя по вашим рассказам, никакой особой опасности нет.
Я вздохнула с облегчением. Все это меня чрезвычайно волновало.
Захария запустил пальцы в шевелюру, и непослушная прядь упала ему на лоб.
– И еще одно. Вы явно недооцениваете роль самых простых, каждодневных дел и поступков.
– Что вы имеете в виду?
– Лечение можно сравнить с работой матери по уходу за младенцем. Смена пеленок, кормление, укачивание вдруг становятся чудом: с их помощью формируется личность. Ребенок, лишенный всего этого, страдает, а иногда сходит с ума. То же относится и к лечению. Сутью его весьма часто становятся подобные дела и поступки.
Он был прав.
– Спасибо, вы мне очень помогли, – сказала я. – Можно, я приду к вам еще раз через несколько недель?
Захария широко улыбнулся.
– Ну конечно! Послушайте, Сара, не принимайте слишком близко к сердцу то, что этот парень к вам тянется. Важно, чтобы вы оставались искренней со своими пациентами. Иначе чудо пропадет. Больные остро чувствуют малейшую отчужденность. Тогда срабатывает защитная реакция, и они замыкаются. Ведь вору никто никогда не покажет свои драгоценности.