– По радио вы говорите много, но мне хотелось бы знать, имеете ли вы практический опыт.
Он достал из портфеля бутылку антацида и сделал большой глоток.
– Вы, возможно, боитесь, что я не смогу вам помочь?
– Вы выглядите… Почему бы вам не рассказать о себе? Какой вы специалист?
Он убрал бутылку в портфель.
– Думаю, что вы уже навели обо мне справки. Он опять одарил меня широкой улыбкой:
– Родилась и выросла в Бендоне, штат Орегон, закончила Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, проходила практику как психиатр в Южно-Калифорнийском институте, потом читала лекции, имеет две книги, написанные в соавторстве, и несколько статей, опубликованных в журналах.
Он основательно навел обо мне справки.
– Вы начали что-то говорить о том, как я выгляжу.
Он помедлил.
– У вас великолепные ноги и красивое лицо, но надо, чтобы вас хорошенько трахнули. Простите мне мою смелость.
Я привыкла к тому, что пациенты бывают иногда грубыми или повышают на меня голос, но от этого замечания веяло враждебностью, к которой я не привыкла.
– Возможно, как раз вам этого и не хватает, и вы просто хотите, чтобы мы были в равном положении.
Лицо его перестало быть таким вызывающим.
– Ненавижу демонстрировать свое грязное белье. Особенно перед женщиной.
– А чем женщины так плохи?
– Как только ситуацией овладеет женщина, ты конченый человек.
– Итак, вы или я? Меня нужно трахнуть, или вы конченый человек?
Он засмеялся, потом сразу стал серьезным. Он стиснул зубы, и мускулы его лица напряглись.
– На самом-то деле, сейчас мужчине я доверял бы еще меньше.
– По-видимому, женщина для вас существо более низкое, чем мужчина. Поэтому, если ваш секрет знает женщина, то это не имеет значения, потому что она всего лишь женщина.
Он приподнял брови и посмотрел на меня.
– Вы очень проницательны, не так ли? Я мягко улыбнулась.
– Запомнили ли вы какие-нибудь сны с прошлой недели?
– Два. Я их записал.
Из кармана брюк он достал аккуратно сложенный лист бумаги.
– Я – в танке на какой-то улице на Среднем Востоке. Мне жарко, я обливаюсь потом, кажется, даже задыхаюсь. Потом какие-то американцы и американки кричат мне, чтобы я их впустил, что они мне помогут, но я боюсь, нет ли тут подвоха. Они барабанят по люку, и в страхе я просыпаюсь.
На некоторое время он оторвал глаза от бумаги, а потом продолжил:
– В следующем сне я нахожусь в парке, выходящем на залив Санта-Моники. Какой-то мужчина в костюме-тройке подходит ко мне и предлагает еду из бумажного пакета. Я голоден, но не знаю, стоит ли мне прикасаться к пакету. Я смотрю вниз и вижу, что на мужчине розовые туфли на высоком каблуке. Вот и все.
– И что приходит вам на ум?
Он озадаченно посмотрел на меня.
– Расскажите мне, на какие мысли наводят вас эти образы? Что вы вспоминаете, о ком думаете? Что угодно.
Он покачал головой, но, помолчав, начал говорить:
– Люди всегда находятся друг с другом в состоянии войны. Мне очень нравятся танки: они хорошо защищают, и в них можно двигаться. Мне часто снится, что я нахожусь в ограниченном пространстве, мне жарко, и я испуган.
– А какие у вас ассоциации по поводу того, что предлагаемая помощь может оказаться ловушкой?
– Люди всегда лгут, чтобы добиться своего. Иногда самые хитрые ловушки изобретают женщины.
– А какие мысли по поводу второго сна?
– Единственное, что приходит в голову, это старая телевизионная реклама фирмы «СР Клоузиерз». Показывают какого-то оборванного, грязного парня в одежде для тенниса, потом исполняют песню «Что приносит с собой день», а затем появляется тот же самый парень, но в великолепном костюме-тройке, холеный и чистый.
Я помнила, что розовые туфли на высоком каблуке были на мне на прошлой неделе, и это осталось в его сознании.
Я сказала:
– Первый сон предполагает, что вы воспринимаете жизнь как войну. Чтобы выжить, вы ищете защиту в своего рода психологическом танке, который вы сами вокруг себя соорудили. Сейчас вы испуганы, одиноки и задыхаетесь в этой броне, но все-таки вы ощущаете, что она вам необходима. И женщинам вовсе нельзя доверять больше, чем мужчинам; может быть, они даже опаснее мужчин. Второй сон может быть связан с необходимостью решить, начинать ли курс психотерапии. Думаю, что мужчина в парке, держащий пакет с едой, – это я.
– Но ведь это был мужчина.
– Мужчина-обман, мужчина, который на самом деле – переодетая женщина или, наоборот, мужчина, переодетый в женскую одежду. Он-она предлагает вам еду, как и я предлагаю вам что-то, только в другом месте и в другое время. Возможно, вы предполагаете, что этого недостаточно, поэтому и приносите с собой ко мне свою еду, как на прошлой неделе. А костюм-тройка и песня «Что приносит с собой день» могут выражать вашу надежду на психотерапию – в тот день, когда вы встретили меня, жизнь ваша могла перемениться, а если так, то это и «приносит с собой день».
Несколько минут он молча думал, потом ответил:
– Может быть, это и было связано с вами. Но не слишком ли вы самонадеянны?
– Я вовсе не считаю, что этот сон лично обо мне, я думаю, он выражает вашу надежду на другую жизнь.
Когда он ушел, я решила сделать записи в его карточке, но отвлеклась, потому что не смогла найти свою ручку «Монблан». Я очень любила ее, потому что это был подарок Паллена, и я безуспешно ее искала до тех пор, пока не явились сестры Ромей.
Когда Мей и Джой было по два года, их отец погиб на войне, и миссис Ромей так и не смогла оправиться от этой потери. Весь мир для нее теперь составляли ее дочери, она часто рисовала им у левой брови сердечко, как символ их взаимной привязанности друг к другу. Она настаивала на том, чтобы обе девочки исполняли роль Марии на школьном рождественском празднике.
Когда Мей и Джой выросли, миссис Ромей пугала их рассказами о мужчинах-предателях. Одиночество, заброшенность стали у нее навязчивой идеей.