— А как насчет музыки и танцев? — вновь принялся за расспросы сэр Лайонел.
— Она обучена всему тому, что пристало девице ее положения, — уверила его Бланш.
Я ожидала, что сейчас она скажет, что я умею читать, но моя мачеха об этом даже не заикнулась. Жаль, конечно, ибо этим умением владело совсем мало знатных дам, да и не так уж много джентльменов. Искусство письма, ясное дело, в число моих достоинств не входило. То была наука, непостижимая даже для многих мужчин благородного сословия, не говоря уж о женщинах. Мало кто из моих знакомых — как женского, так и мужеского полу — мог написать что-нибудь еще, кроме своего имени, что вовсе неудивительно, коли под рукой всегда имеется секретарь или наемный писец.
Сэр Лайонел удовлетворенно покачивал головой в ответ на рассказ Бланш о моих достоинствах, и солнце играло в его блестящих черных волосах. Время от времени он бросал на меня испытующий взгляд, и мне казалось, что сейчас он попросит меня спеть или сыграть ему на лютне, чтобы получить наглядное подтверждение моих талантов, но этого не потребовалось. Я с облегчением вздохнула, когда поняла, что мой опекун поверил Бланш на слово, ибо мой учитель музыки не раз говаривал, что моему пению и игре на музыкальных инструментах не достает сердечности и подлинного мастерства.
По мере того как «допрос с пристрастием» продолжался, я поняла, что сэр Лайонел своего решения не изменит. Завтра я уеду из Гластонбери вместе с ним. Но куда? Я беспокойно ерзала на скамье и никак не могла занять руки вышиванием. Когда мне стало уже совсем невмоготу от неизвестности, я выпалила:
— Куда именно вы собираетесь меня отвезти?
Сэр Лайонел был неприятно удивлен моим вопросом, а Бланш переменилась в лице от страха за меня. Она быстро переводила взгляд с меня на моего опекуна и обратно, закусив от волнения полную нижнюю губу.
Теперь, когда я полностью завладела вниманием сэра Лайонела, он встал и приблизился ко мне настолько близко, что в лицо мне ударил аромат гвоздики, которую мой опекун жевал для свежести дыхания. Он обошелся со мной точно так же, как и с мачехой, — рукой, затянутой в перчатку, взял за подбородок, так что голова моя запрокинулась и он смог посмотреть мне в глаза. Но я не дрогнула и бестрепетно встретила его взгляд. Сэр Лайонел прищурился и что есть силы ущипнул меня за подбородок. Я вздрогнула, но не вскрикнула, чтобы не доставлять ему удовольствия. Губы моего опекуна сложились в подобие улыбки, он удовлетворенно кивнул и отрывисто бросил:
— Она подойдет!
— Простите, сэр Лайонел, — встревоженно вмешалась моя мачеха, — но подойдет для чего?
Наш гость отступил и слегка поклонился — сначала мне, а потом мачехе.
— Приношу свои извинения, леди Лодж и мисс Томасина, что я держал вас в неведении. Я должен был убедиться, что моя подопечная не ударит в грязь лицом там, где ей предстоит находиться.
— Ну и как? Не ударю? — резко спросила я, рассердившись не на шутку оттого, что он играл с нами, как кот играет с мышкой, перед тем как съесть свою добычу заживо.
— Вы прошли испытание. Завтра я отвезу вас в замок Торнбери[7].
Бланш нахмурилась.
— Почем именно туда? — недоуменно спросила она. — Там никто не живет вот уже четыре с лишним года, с того самого дня, когда построивший его герцог Бекингем лишился головы за государственную измену[8].
При этих словах Бланш осенила себя крестным знамением. Я подалась вперед, затаив дыхание. В народе ходили слухи, что замок Торнбери проклят. Все знали, что герцог пострадал за связь с прорицателями, у которых он пытался выведать, когда умрет наш повелитель. Неужели король пожаловал этот замок сэру Лайонелу? Я не могла вообразить себе никакой другой причины, почему мой опекун собирается отвезти меня туда.
— Все имущество Бекингема стало собственностью короны после его казни, — подтвердил сэр Лайонел слова моей мачехи, — а сейчас там должен будет разместиться двор принцессы Уэльской.
Мы замолчали, пытаясь осмыслить услышанное.
— Вы имеете в виду юную дочь его величества? — спросила наконец Бланш.
— Ну конечно, леди Лодж! — заулыбался ей сэр Лайонел в ответ, как будто бы моя мачеха изрекла нечто невероятно умное. — Теперь у принцессы Марии будет свой двор, который сначала расположится в Торнбери, а затем будет переезжать из одного замка Уэльской Марки[9] в другой. А что касается вашей падчерицы, то мисс Томасина моими стараниями и благодаря моему влиянию при дворе назначена одной из фрейлин принцессы.
7
Замок Торнбери находится в Южном Глостершире. Он основан в 1511 голу Эдвардом Стаффордом, герцогом Бекингемом, сохранился до наших дней и представляет собой выдающийся образец архитектуры эпохи Тюдоров.
8
Эдвард Стаффорд, 3-й герцог Бекингем (1478–1521) — сын Генри Стаффорда, 2-го герцога Бекингема и Катрин Вудвиль, сестры Елизаветы Вудвиль, жены Эдуарда IV, королевы Англии. Занимал различные должности при дворе Генриха VIII. Первый раз впал в немилость в 1510 году, когда узнал о связи между королем и своей сестрой Анной, женой герцога Хантингтона, однако затем вновь был приближен Генрихом. Впоследствии, в 1520 году, король назначил в отношении Бекингема тщательное расследование подлинных или мнимых его преступлений, в результате которого герцог был в 1521 году заключен в Тауэр, предстал перед Судом пэров, а затем был казнен по обвинению в государственной измене, заключавшейся, по формулировке приговора, в том, что «герцог слушал предсказания о смерти его величества и умышлял на его жизнь».
9
Уэльской Маркой называют графства Шропшир, Херефордшир и Глостершир по границе Англии и Уэльса, где с конца XIII века (то есть со времени покорения Англией Уэльса) и по XVI век землевладельцы пользовались особыми правами и привилегиями.