Энн устало опустила руки. Что ж, просто поговорить с ним тоже удовольствие.
- Анжелика обручилась, - сказала она. - Ты наверное слышал.
- Мои поздравления твоей сестре.
- А ты закончил ту картину?
Энн безумно любила в нем все, но ее падение в бездну началось именно с картин Эдмунда. Будь он давно умершим художником, она все равно бы безмерно восхищалась им и каждый день смотрела бы на драгоценный холст, ощущая будто сам Бог стоит за ее плечом и дышит в ухо. Но Эдмунд был молод и хорош собою. Он проникся особой симпатией к своей верной почитательнице, а она влюбилась в него и ничего не могла с собой поделать.
Если бы одни картины, но он покорил ее всем - гибким умом, вежливой обходительностью и тем, как он гладил ее щенка Тома, и как тот млел под сильной мужской ладонью. О, как она завидовала щенку! Рядом с Эдмундом Энн терялась, ей казалось, что он и так все знает о ней. Стоит лишь взглянуть мельком на его работы - вот она вся как на ладони, ее мечты, тайные пожелания на всеобщем обозрении. Казалось бы - родные души, когда он увидит ее то обязательно ответит на чувства Энн, но случилось все наоборот.
Эдмунд оставил Энн вовсе без внимания, и влюбился в ее подругу, Синтию. Энн сама привела Синтию, по досадной случайности. Та вовсе не была ей близкой, просто случайной знакомой, и взяла ее Энн к художнику, только потому, что не хотелось появляться у его дверей одинокой влюбленной дурочкой. А вышло, что именно дурочкой она и стала, своими руками растоптав возможное счастье. Хотя кто знает, может и без Синтии, Эдмунд на нее внимания никогда бы не обратил.
- Какую картину?
- Новую, мою любимую, - с чувством сказала Энн. - Сад в сумерках, одинокая собака и нищий. Помнишь, они еще так трогательно прижались друг другу...
- О нет, Энни, ту я отложил. Я пишу сейчас портреты Синтии. Она хочет быть египетской принцессой или греческой нимфой...
- Мне пора, Эдмунд, меня ждут. Ты не скучай, хорошо?
Пусть пишет портреты, забывает свое призвание, ей нет до этого никакого дела. Эдмунд свободный человек, она ему не указ. Пусть зарывает свой талант в землю, раз ему так угодно, ей все равно!
Только как пробежать через весь зал, и не показать слез? Ах, да, на ней маска, как удобно - пусть каждый день будет бал маскарад!
С нее достаточно, Энн всегда была сильным человеком. Она считалась за старшую в доме, родители прислушивались к ее мнению. И только рядом с Эдмундом она превращалась в чувствительную размазню - самой противно. Как она может завоевать его любовь, если сама не уважает то, во что превратилась.
-Энни!
Она обернулась. Отец мелко ступая пытался подобраться к ней поближе. Ему мешала тесная основа костюма шахматного короля.
- Папа, я тебя не заметила.
- Что тебя взволновало, дочка? И глаза красные... Ты с Эдмундом разговаривала?
- Да, - она поджала губы. Родители давно разгадали ее маленькую тайну. Временами ей казалось, что посвящены все вокруг, и все равно Энн не могла ничего с собой поделать.
- Вот что Энни, забудь ты его. Найди себе жениха, я любого благословлю.
- Спасибо папа. Мне нужно время. Не хочется выбирать кого попало, когда сердце к этому совсем не лежит.
- Поверь моему слову, только с другим ты его забудешь. Хороший парень, но раз тебя не разглядел, то большой дурак.
- Пап, ты потише разговаривай, пожалуйста, хорошо? - она опасливо посмотрела по сторонам. - Я и так всеобщее посмешище.
- Не хочу, чтобы ты оставалась одна. Где Анжелика?
- Наверное с женихом, я не хочу ей мешать.
- Тогда побудь со мной. Развлеки старика, девочка. Или тебе уже скучно со мной?
- А мама где?
Отец махнул рукой:
- Наверное, как всегда, со своим обществом сплетниц. Ищет тебе женишка.
- Папа, отговори ее. Я не хочу никого...
- Я с ней согласен. И ты слушайся маменьку. Мы тебе плохого не пожелаем.
- Извините, - послышался голос сзади. Энн и отец удивленно обернулись. Им поклонился молодой белокурый арабский шейх. - Не сочтите за грубость, позвольте представиться. Мистер Торнтон, лейтенант флота ее величества.
Небольшая грубость, подойти самому, не дожидаясь случая быть представленным общими знакомыми. Но сегодня бал-маскарад, подобные вольности прощаются, поэтому отец милостиво ответил:
- Очень приятно, Брэтворт, эсквайр.
- Позвольте украсть у вас прекрасную девушку на один танец?
- Я не возражаю, - быстро сказал отец и протянул вперед руку Энн.