- Куда ты дел предыдущие? Синтии, и тех, что были до нее.
- Ты жестока Энни, теперь ты одна в моем сердце.
Энн подошла к двери, положив руку в перчатке на латунную голову льва.
- Надолго ли там я одна, Эдмунд? Как я могу доверять тебе?
Художник стоял подле стеллажа с тяжелыми фолиантами, добела сжав руки в кулаки.
- В этом вся ты, Энни. Ты не умеешь довольствоваться малым. Если ненавидеть - до крови, любить - до гроба, не правда ли?
Она чуть заметно кивнула.
- Я до смерти боялся не соответствовать твоим ожиданиям. Все ожидал, что ты обнаружишь во мне фатальный недостаток и отторгнешь со всей присущей тебе окончательностью и жестокостью.
Энн вздрогнула, как от удара и поднесла руку ко рту.
- Я с первого же момента понял, что в дверь стучится моя погибель. Видит Бог, я пытался сбежать от тебя. Все втуне, я пропал и теперь уже случилось то, что было суждено с самого начала. Знай только, Энн, что я тебя никогда не забуду.
Она нерешительно шагнула к нему, а потом отступила спиной к тяжелой резной двери в библиотеку.
- Прости меня, Эдмунд, я всегда буду помнить тебя и немного сожалеть об этом моменте. Прошлое невозможно перечеркнуть. Увы, я не столь великодушна, чтобы простить твое пренебрежение. Постой! - Энн жестко остановила ответные жаркие уверения художника. - Во мне говорит не уязвленная гордость, я могу понять временное ослепление красотой. Совсем иная причина стала непреодолимой преградой между нами.
- И что же это?
- Это то, как ты вел себя, когда мои чувства значили для тебя меньше опавшей листвы. Все было на виду. Ты не сделал и малейшего усилия оградить от боли и унижений. Благородный джентельмен оставил бы меня в покое, дал бы время перегореть безответной любви. Ты же желал моего общества и восхищения, грелся в лучах щенячьего обожания, не желая ведать какова цена, которую мне приходиться платить. И этого я не смогу простить никогда.
Лейтенант Торнтон явился в среду в парадной форме, неся скромный букет полевых цветов собственноручно собранных. Он спокойно и уверено попросил разрешения у миссис Брэтворт оставить младшую мисс Брэтворт и его наедине, но его уверенность слетела как шелуха, когда срывающимся от волнения голосом Сэмьюэл попросил у Энн сделать его счастливейшим человеком на земле.
Энн покраснела, и закусив губу сказала 'да'.
Он взял ее за маленькую ладошку в белой перчатке и подвел к вышитому диванчику подле фортепиано.
- О милая, Энн! Скажите, я могу называть вас так? Я вижу, что мое предложение не вовремя, вы дрожите как осиновый лист, но, увы, срочное поручение ее величества заставляет меня покинуть вас и отправиться в долгосрочное плавание.
Не дав им закончить, почтительно выждав целых пять минут под дверью, в комнату с нетерпением ворвалась матушка и Анжелика, на лицах которых была искренняя радость за Энн.
- Я счастлива, - с нажимом сказала миссис Брэтворд. - Вручить вам в руки судьбу моей дочери. Берегите ее.
- Ее счастье дороже моего собственного.
- Когда же помолвка? - встряла Анжелика со свойственным ей нетерпением. - Следует отпраздновать до нашей свадьбы поскольку после праздника мы уезжаем в свадебное путешествие по Европе. Сначала Франция, естественно, затем Италия...
- Боюсь празднование помолвки придется отложить до моего возращения. Увы, долг службы зовет меня.
Позже, когда мать и сестра углубились в разговори между собой Энн тихо спросила Сэмьюэла:
- Почему вы решили отложить объявление о помолвке?
- Милая Энн, - сказал он. - За время отъезда может случиться многое. Моя служба не лишена опасностей. Я не желаю сковывать вас обязательствами в случае если обстоятельства помешают моему возвращению или... Ваше сердце передумает. Только все таки тешу себя надеждой, что вы дождетесь меня.
- Я обещаю, - тихо сказала Энн, чуть свободней дыша от облегчения.
Глава 3
Глава 3
Бывает, любовь снежной лавиной сбивает с ног, сжигает жилы огненной тоской, а бывает, она опутывает паутинкой исподтишка, как вступительные такты оперного концерта, грея в холодный вечер и наполняя сердце живой водой.
Энн откликнулась на доброту мистера Торнтона как козленок на блеянье матери. Если в начале она сомневалась в верности своего поспешного выбора, то его обходительность и терпеливость пролились на ее раненное сердце пьянящим бальзамом. Более образованный и опытный, он всегда с вниманием относился к ее мыслям, ни разу не утверждая своего превосходства.