- Мы - духовные антиподы, - сказала старуха, указывая на меня, - то есть противники и даже враги...
- Последние восемьдесят лет? - спросила девочка.
- Последние две тысячи лет, - отвечала старуха с гордостью, - и я не буду изменять вере своих отцов.
- В Маркса и Ленина? - насмешливо поинтересовалась внучка, намекая, наверное, на то, что и с верою своих предков - похоже, иудейскою - бабулька была не сильно знакома.
- Это тоже наши люди, - спокойно возразила старуха.
- А апостолы? - вежливо заметила ее дочь.
- Они изменили крови: наши учат брать, а эти учили отдавать.
- А Христос? - поинтересовалась девочка.
- Ха! - махнула она рукой. - Этот нам вообще чужой. Он - Сын Божий.
Тут дочка с внучкой натурально изумились тому, что воинствующая безбожница проявила вдруг некую религиозную убежденность.
- Я всегда знала все то, что следует знать, но всегда говорила только то, что следует говорить, - внятно произнесла старуха.
- А чего ж ты в своем Израиле не осталась, раз уж ты такая правоверная иудейка? - набросились на нее дочка с внучкой.
- Там невозможно жить, - обратилась старуха ко мне, словно ища понимания, - там ведь одни евреи - это невыносимо...
- Ну и логика у тебя, бабуль! - изумилась девочка. - И ты с такой логикой сорок лет студентов учила?!
- Да - логика, да - профессор, да - доктор философских наук, а что?.. Что, я вас спрашиваю?.. Теперь будем уезжать не в Израиль, а в Америку.
- Зачем еще? - спросила женщина.
- Как - зачем? И она еще спрашивает - зачем? - старуха снова обратилась ко мне: - От погромов!
Дочка с внучкой стали возмущаться, однако из множества возражений бабушка приняла лишь одно: "Да у них на погромы и денег нет".
- Нет, - эхом согласилась она и тут же энергично воскликнула: - Наши дадут им денег, и начнутся погромы! Что мы будем делать тогда?
- Спрячемся у батюшки, - отвечала дочь, утомившаяся от бесплодного разговора.
- А вдруг места не хватит, у него ведь могут найтись люди и поближе нас.
- Вот и крестись давай, чтобы оказаться поближе! - внучка рассмеялась.
- А кто у него дома есть? Кто будет нас защищать? Кто...
- Сам батюшка и будет, - оборвала ее женщина.
- Но он же, - задумчиво проговорила старуха, - он же уйдет на погром...
С тех пор покой этой квартиры не нарушался ни загадочным плачем, ни пугающим ночным хохотом. Бабушка, напротив, стала чувствовать себя крайне неважно: она жаловалась, что ее изнутри кто-то "крутит", "корежит", а однажды с ней случился припадок вроде эпилептического, хотя никаких намеков на падучую медики не обнаружили.
В конце концов, она не выдержала и эмигрировала за океан.
Письма митрополита
Незнакомая старушка подошла после богослужения и сообщила, что некий человек хочет передать мне важные исторические документы. Предприятие осложнялось тем, что человек этот жил в Эстонии, в Москву приехать не мог, а отправлять документы почтой не решался:
— Русские письма пропадают, — объясняла старушка.
Получалось, что встреча может состояться лишь на границе — в Иван-городе.
Как-то зимой выпало три свободных дня между службами, я позвонил хранителю старых бумаг и отправился. Всякому хорошему делу, как известно, сопутствуют искушения. Здесь они начались по приезде в Санкт-Петербург: оказалось, что билетов до Иван-города нет. Пришлось выбираться на трассу и ждать попутного автобуса. День выдался студеный — градусов двадцать пять да еще, как положено в этой местности, — ветер, и потому, не дождавшись за полтора часа нужного транспорта, я запрыгнул в какой-то автобус, чтобы оттаять. Он двигался в нужную мне сторону, однако очень недалеко. Пришлось вылезать и ждать следующего. Следующий довез меня до половины пути и перед тем, как свернуть с дороги, высадил возле дорожного поста. Я попросил помощи.
— Это можно, — сказали инспектора, — в любую машину пристроим, — но запросили сумму, превышающую мое жалование.
Намерзнувшись вдругорядь на ближайшей автобусной остановке, я зашел в придорожный магазин.
— Окоченел, — определила продавщица. — Чем согреваться будем — водочкой?
— Хорошо бы, — говорю, — чайку с кагорчиком.
— Чаю, так и быть, налью, а кагора у нас отродясь не бывало. Если не желаете водки, возьмите коньячный напиток местного производства.
— Кончину безболезненную — гарантируете?
— Народ пьет — никто не умер пока.
Расположиться было велено на подоконнике, где дремал белый кот.
Я хотел потеснить его и спросил у продавщицы, как зовут альбиноса.
— Зови, не зови — он глухой. Да и что хорошего тут услышишь? Мат-перемат…
Кот на мгновение приоткрыл глаза: один — голубой, другой — розовый, и опять уснул.