Такие же судороги начали сотрясать его тело и теперь, когда он увидел, как Ханс взял бездыханного зайца за ноги и подвесил на крючок. И, словно боясь всех, Инну тихонько забрался на кровать в темном углу задней комнаты, никем не замеченный, потому что все с интересом следили за действиями Ханса. Лишь довольно много времени спустя, когда мать принесла на стол дымящееся мясо и кровяную колбасу, ароматную булку и дрожащий студень, хватились, что Инну нет за столом и нигде его не видно. Наконец мать нашла мальчугана на кровати, но долго не могла добиться ответа, отчего он так горько плачет. Долго пришлось утешать и уговаривать его, пока он не выдавил отрывисто, судорожно сквозь непослушные губы:
— Глаза… зайца… заяц… умер…
Мать все поняла. Но чем она могла утешить своего сыночка, — ведь заяц действительно был мертв. Она говорила, что на столе ждет вкусная рождественская еда, которая остынет, если сейчас же не пойдут есть; что ночью смерть подкарауливает в изголовье кровати детей, которые ложатся спать на голодный желудок. Сказала и еще что-то, что успокоило малыша, и он забыл застывшие глаза зайца и захотел вкусной кровяной колбасы.
После ужина Ханс лежал на сене у теплой печной стены, а возле него сидели Арри и Куста, потому что охота на зайца сблизила их.
— Завтра утром, может быть, появятся куропатки, — сказал Куста;— третьего дня они были.
— Если появятся, скажи мне, — велел Ханс. — Хорошо бы, ударил сильный мороз, тогда скорее придут, — добавил он сонно.
— Кошка, окаянная, подстерегала их, — сообщил Куста.
— Палкой ее! — сказал Ханс. — Ишь, куропаток ловить! Пусть охотится на воробьев.
Мгновение спустя, когда Куста и Арри попытались продолжить этот интересный для них разговор, Ханс ответил им добродушным храпом.
