- Пригляди за ним, - сказала она Розалинде и, подойдя к выходу, стала спускаться по лестнице вниз. Минут через двадцать голова ее вновь показалась у входа, и она бросила внутрь, прямо на пол, несколько кусков черствого хлеба, а потом влезла сама. Вода в чугунке давно кипела, Софи кинулась к нему и сняла с огня.
- Ничего страшного? - спросил я, кивая на дымящийся чугунок.
- Это пустяки, - ответила она, - а вот там... - она кивнула на выход. - Они нашли убитого... Думают, что это твоя работа. Они уже искали вас рано утром, но... сейчас им не до тебя. У них сейчас дела поважнее... Те, кто участвовал в сражении с вашими, возвратились поодиночке. И далеко не все... Ты знаешь, что там у них произошло?
Я рассказал ей все, что сообщил мне Мишель.
- И теперь где... ваши? Далеко?
Я связался с Мишелем, и он сказал:
- Мы только-что вышли из леса на равнину.
Я передал это Софи. Она кивнула.
- Это часах в трех ходу от реки, - сказала она и принялась "накрывать на стол": вывалила содержимое чугунка в четыре чашки, стараясь, чтобы вышло примерно поровну. На вкус каша была лучше, чем на вид, но хлеб был такой черствый, что его долго пришлось размачивать в воде. Петра стала капризничать и ворчать, что дома ее кормили совсем не так. Мысль о доме ей кое о чем напомнила, и она без всякого предупреждения вдруг спросила:
- Мишель, а мой отец тоже с вами?
Он так растерялся, что не сумел удержаться. Его "да" прозвучало очень слабо и неотчетливо, и я бросил быстрый взгляд на Петру, надеясь, что она пропустит его "мимо ушей". К счастью, так оно и было. Розалинда, уловившая Мишеля не хуже меня, сидела, не поднимая глаз от своей чашки...
Странное дело - подозрения, даже самые худшие, все-таки ничто по сравнению со знанием _н_а_в_е_р_н_я_к_а_. Я как будто услышал голос моего отца, неумолимый и безжалостный: "Ребенок, - вещал торжественно этот голос, - который будет расти и заражать все вокруг, пока все не превратятся в отвратительных мутантов. Так уже случилось там, где воля и вера людей были недостаточно тверды. Но здесь этому не бывать! Никогда!.."
Я вспомнил слова Харриет: "Я буду молить Бога, чтобы он ниспослал милосердие в этот страшный мир!.." Бедная тетя Харриет! Не похоже, чтобы кто-то услыхал ее молитвы, и надеждам ее, видимо, не суждено было сбыться здесь никогда... Мир, в котором живут люди, _о_х_о_т_я_щ_и_е_с_я_ на собственных детей!.. Что ж это за мир?! И что это за люди такие?!
Розалинда тихонько дотронулась до моей руки. Софи вздрогнула как ужаленная, но при взгляде на меня выражение ее лица смягчилось.
- Что случилось? - спросила она.
Розалинда сказала ей. Глаза Софи расширились от ужаса, она отвела взгляд от меня, посмотрела на Петру, потом опять осторожно посмотрела на меня, приоткрыла было рот, желая что-то сказать, но, как видно, раздумала... Я тоже взглянул на Петру, а потом на Софи: на рванье, прикрывавшее ее тело, на пещеру, где она жила...
- Чистота Расы... - сквозь зубы пробормотал я, - что отца своего... Что же мне теперь - простить его?! Или постараться убить?
Ответ поразил меня. Я никак не думал, что _п_е_р_е_д_а_л_ эту свою мысль, да еще на такое далекое расстояние.
- Оставь все, как есть, - очень четко и спокойно дошло до меня от женщины из Селандии. - Ты должен выжить. А такие люди, как твой отец, все равно обречены на гибель. Они сыграли свою роль до конца. Им дальше просто некуда идти. Жизнь - это вечная _с_м_е_н_а_. Этим она отличается от всего неживого. Постоянная перемена - основа жизни. С этим столкнулись Древние, когда пожелали навечно остаться такими, какими они были. Эволюция всегда несет в себе опасность для живых существ: если они не умеют приспособиться к ней, они погибают. Именно поэтому Древние и понесли, как вы это называете, Кару - уничтожили сами себя, разбили всю цивилизацию вдребезги. Твой отец и ему подобные, сами того не зная, стали _и_с_т_о_р_и_е_й_. Они убеждены, что представляют конечный и неизменный образ человека... Что ж, скоро они добьются стабильности, о которой мечтают. Добьются единственно возможным способом: став _и_с_к_о_п_а_е_м_ы_м_и_...
Постепенно холодно-бесстрастный тон, которым она "говорила", начал приобретать более мягкую окраску. Мне послышались в ее "голосе" доброта и участие. Но это все-таки звучало, как лекция для "начинающих"...
- Постарайтесь понять, - продолжала та, - ребенок привыкает к груди матери, но рано или поздно его нужно отлучить от груди... Та злобная нетерпимость, с которой вас преследуют, может быть и защитной реакцией от собственного страха и неуверенности, и маской, скрывающей садистов и убийц. Но и в том, и в другом варианте за этим стоит _в_р_а_г_ самой жизни. Тут уж ничего не поделаешь: ваши пути разошлись. Нам с вами предстоит создать _н_о_в_ы_й_ мир и жить в нем, а им - уйти в прошлое.
Переварить все это было не так просто. Я взглянул на Розалинду: она тоже выглядела озадаченной. Ну, а Петра - та откровенно скучала.
Софи с любопытством смотрела на всех нас.
- Нелегко с вами, - заметила она, - хотелось бы знать, о чем это вы?
- Видишь ли... - начал я и запнулся, не зная, как передать ей все это.
- Она сказала, - неожиданно заговорила Петра, - что мы не должны заботиться о моем отце, потому что он все равно нас не поймет.
Я мельком подумал, что это неплохое и, в общем, довольно точное истолкование длинной лекции, которую прочла нам селандка.
- Она? - недоуменно нахмурилась Софи. - Кто это "она"?
Я сообразил, что она понятия не имеет ни о какой селандке, и с деланной непринужденностью ответил:
- А-а, это подружка нашей Петры...
Мы все сидели на полу. Софи ближе всех к выходу, а мы трое в глубине пещеры, чтобы никто случайно не увидел нас снаружи. Вдруг снизу послышался разноголосый гомон. Софи глянула вниз.
- Много мужчин вернулось, - сказала она, - похоже, это все, кто остался в живых. Некоторые собрались возле дома Гордона, другие уходят куда-то. Гордон, наверно, тоже вернулся.
Она продолжала сообщать нам о том, что происходит внизу, одновременно доедая свою порцию каши. Доев, она поставила чашку на пол и сказала:
- Пойду разузнаю, что там происходит.
С этими словами она выбралась из пещеры и стала спускаться вниз по лестнице.
Ее не было около часа. Раза два-три я не мог утерпеть и осторожно выглядывал наружу. "Паук" стоял возле своей лачуги. Он разделил людей на небольшие группы и каждой группе, как видно, давал отдельное задание: рисовал на песке какие-то кружки и стрелы.
- Ну, что там? - спросил я Софи, когда она вернулась.
Она медлила с ответом и, казалось, избегала моего взгляда.
- Чего ты боишься? - спросил я. - Ведь мы же хотим _в_а_ш_е_й победы, неужели ты не понимаешь? Мы только хотим спасти Мишеля!
- Наши собираются устроить им засаду на этом берегу, - наконец решилась она.
- Значит, они дадут тем переправиться через реку? - спросил я осторожно.
- Да. На том берегу негде разбить лагерь.
Я передал это Мишелю. На мой взгляд, ему лучше было оставаться на том берегу и не лезть в реку с остальными. Если же у него это не получится, пусть незаметно отойдет от них во время переправы и поплывет вниз по течению. Он ответил, что уже думал об этом, и если ничего лучшего не придет ему в голову, он так и сделает.
Чей-то голос внизу позвал Софи.
- Отойдите подальше, - сказала она, - это _о_н_.
Она торопливо спустилась вниз. Целый час мы сидели молча, пока с нами не связалась селандка.
- Пожалуйста, ответьте мне! - сказала она. - Нам нужен точный ориентир. Мы будем идти на ваши "голоса". Вы можете просто считать: один, два, три... и так далее. Только как можно отчетливее...
За дело энергично взялась Петра. Пожалуй, даже слишком энергично.
- Хватит, - прервала ее селандка. - Теперь подождите секунду... "голос" ее пропал, но вскоре опять появился, - мы сейчас ближе от вас, чем думали. Через час с небольшим скажем точно, где мы находимся...