— Не делайте этого при мне. Мне неприятно.
У покрасневших ребят застряла каша во ртах. Прокашлявшись, они так и не могли ничего сказать. Я молча буравил их взглядом.
— Теперь по делу. Вы знаете Лёньку… э, из шестого «А»?
— Левича?
— Да. Его надо принять в наш отряд.
— Сопливого?
— Он немного простыл. Принять единогласно. Всё.
— Но он учится в другом классе.
— Ты тоже учишься в другом классе.
— Саша, ты меня равняешь с каким-то Левичем?
— Я тебя ни с кем не равняю, любимый, я принял решение, и от него не отступлюсь.
Ребята мола смотрели на меня.
— Может, правда, пока ты болеешь, нам лучше не встречаться? — спросил Саша обиженно.
— Насильно мил не будешь, Саша. Я вот по тебе страшно соскучилась, а ты даже не обнимешь и не поцелуешь меня, да ещё и уйти хочешь.
— Саша…
— Ну, иди сюда.
— Саша, мы, наверно, пойдём.
— Ты мой жених, ты должен быть снисходителен к своей больной невесте.
— Я не узнаю тебя, Саша.
— Стервозная?
— Я бы так не сказал, но, наверно, болезнь на тебя так действует.
— А как бы на тебя подействовало, если бы я при тебе начала целоваться с девочкой?
Пацаны опустили головы. Потом поднялись и молча стали собираться.
— Женихи! — сказал я им вслед. Бросаете любимого человека в самый тяжёлый момент.
— Саша, — подошёл ко мне Саша, обнял. Я заплакал. Саша поднял меня на руки и понёс в нашу комнату. Толик приплёлся следом.
Наплакавшись, я уютно свернулся у Саши на руках.
— Толик, мы будем учить уроки?
— Как скажете, Ваше Высочество.
— Так — то лучше. И запомните. Женщину в такой период нельзя раздражать. Надо слушать и любить. Я сам это только что понял. Простите меня, я больше не буду.
Ребята облегчённо вздохнули.
Всё-таки я решился подсмотреть их мыслеобразы.
И, как оказалось, не напрасно. Ничего они в ванной, кроме того, что отмывали друг друга от пота, не делали.
Они снимали друг другу (не друг в друга!) напряжение, только после тесного со мной общения.
Следы радости от предвкушения ласковой встречи ещё остались. Что ещё осталось? Досада, обида, непонимание от моей холодности.
«Толик, сядь рядом с нами» Если бы я попросил голосом, Толик мог заупрямиться, а так он принял просьбу за собственное желание и присел рядом с Сашей.
— Мальчики, — сказал я, — у меня была тяжёлая ночь, не менее тяжёлый день. Пожалейте свою маленькую девочку! Не обижайтесь на неё.
Досада и обида рассыпались. Из глаз Саши побежали слёзы, он стал гладить меня, прижимая крепче к себе, прикасаясь губами к моему лицу.
— Сашенька, потрогай мои сосочки, только осторожно, хочу проверить, не болят ли ещё.
Саша вытянул майку у меня из шорт и потихоньку добрался до груди.
Мои прыщики моментально набухли, они были ещё очень чувствительны, но боли не было, если их вот так ласкать.
Меня начала обволакивать сладкая дрёма.
Завтра будем разбираться с этим… сопливым Ы! — посмеялся я про себя, а пока можно подремать.
«Он уже спит» «Разбирай постель, уложим под одеяло».
«Раздевать не будем?» «Нет, разбудим ещё» «Пусть поспит, а мы позанимаемся» Через секунду я уже крепко спал.
— Сегодня у нас особенный сбор. Назначение моих заместителей и, возможно, приём новых, гм членов отряда.
Ситуация может резко обостриться. Единоначалие дело хорошее, но, как я посмотрю, стоит мне заболеть, и вся деятельность отряда замирает.
У нас есть два капитана звеньев: Дима и Вовчик. Если со мной что — то случится, они возглавят весь отряд. Могу порекомендовать выбрать председателя совета отряда. Совет отряда можно создать на базе стаи.
Выбирать будете самостоятельно, моих адъютантов не трогать, они могут пропасть вместе со мной, — ребята недовольно загудели.
— Да, ребята, не исключено, что за нами начнётся охота. Так что жить становится всё интереснее, расшевелили мы болото.
Состоится приём новых волчат в стаю. На пустыре. Галстуки серые у меня уже есть, там и переоденемся. Свои галстуки будете повязывать привлечённым ребятам.
А сейчас позовём ребят из шестого «А». Зовите Лёньку… забываю его трудную фамилию, я назвал его Сопливый Ы, — ребята заржали, — и кто там неформальный вожак? Борька Петров? У вас здесь что, диаспора? Ладно, проехали. Приглашайте. «Ещё и я окажусь евреем» — промелькнула мысль.
Когда пришли Лёнька с Борькой, я поставил их у доски.
Пацаны затравлено посматривали на мой весёлый отряд. Никто не сомневался в нашей «миролюбивости», поэтому они чувствовали себя явно не в своей тарелке.