Я остался один.
-Саша, ты идёшь сегодня в школу? иди завтракать.
Я вздрогнул и дико посмотрел на вошедшего. Тут же расслабился. Мама.
-Тебе надо идти. Скоро конец учебного года, да и нельзя тебе одному.
Там у тебя много друзей, много ребят тебя ждут. Не забывай, ты вожак. Нельзя тебе раскисать, что бы ни произошло.
Если бы ты знала, мама, что произошло.
-Дай руку, Саша. – Я протянул свою ручку. Мама взяла и вытащила меня из угла, повела на завтрак.
-Ты себя хорошо чувствуешь? Может, отпросить? Видела я, как вчера тебя корчило.
-Ничего, мама, мне хоть и тяжело в первый день, зато быстро прихожу в норму. Что теперь отмечать в календарике?
-Так и отметь. Когда-нибудь установится нормальный цикл, а пока следи за собой. Тренировки не отменишь?
-Как же, недельку надо потерпеть.
-Правильно.
В школе меня уже ждали. Никто ни о чём не расспрашивал, половина ребят была на месте происшествия, и наверняка поделилась с остальными.
Только Валя смотрела на меня больными глазами.
Я понял, что она хотела от меня, и покачал головой:
-нет, Валя, я не был у него, я сам вчера еле пришёл в себя. Мало того, вчера у меня началось…
-Опять так же больно? – спросила Ленка.
-Да, причём в ванной. Мама хотела обработать мне царапины. Еле успел перевалиться в ванну. Так бы там и остался, если бы не мама.
Девочки понимающе повздыхали, мальчики, по крайней мере, большинство, ничего не поняли, но приставать за разъяснениями постеснялись. Как-нибудь, будет настроение, расскажу. Пусть знают.
-Правда, что Саша уехал? – решились у меня спросить. Я кивнул. Больно.
-Саша, можно, я пока буду сидеть с тобой? – попросилась Валюшка.
-Да, Валя, будем вместе бедовать.
-Командир, будем собирать стаю?
-Да, надо распределить обязанности, пока ребята болеют. Володя тоже вывихнул руку.
-Да, мы знаем.
Я даже не стал списывать домашнее задание. Как-то безразлично.
Двойки ставить не стали. Директриса всё узнала от Володи, на меня за это не злилась, жалела меня и гордилась сыном.
После уроков собрались в пионерской комнате. Еле поместились. Мне пришлось сесть на подоконник.
-Ребята, - обратился я к ним, - нам надо улучшить систему управления нашим отрядом, чтобы не получилось так, что отсутствие командира парализует весь отряд. Предлагаю разбиться на пятёрки, выбрать в них звеньевого, и так действовать. Самостоятельно. Естественно, не отрываясь от коллектива. Если ничего важного в городе не происходит, можно даже собираться в ограниченном количестве, советом звеньевых.
-По моим наблюдениям, вы давно дружите группами, общаетесь с самыми лучшими друзьями, так что, мне кажется, это будет не трудно. Если останутся одиночки, их нетрудно будет привлечь в ту или иную группу.
-Вот вам задание. Вы остались без верхушки. Попробуйте обойтись без неё так, чтобы сохранить всё, как есть. А я, пока жив, посмотрю, как у вас это получится. Не смейтесь. Сами видите, вчера меня хотели захватить с непонятной мне целью. Может, хотели обезглавить и разогнать наш отряд, который многим уже поперёк горла, может для другой цели, но мне очень не хочется, чтобы наше движение заглохло. Моя мечта – охватить всех детей города, занять их делом, вытащить их из преступных группировок, которые, в отличие от правительства, понимают, что без детей у них нет будущего. Борьба за детские души теперь ещё больше обострится.
Ребята призадумались.
-Честно говоря, сказал Борька Гуревич, - мы даже не задумывались, что всё настолько серьёзно. Мы думали, это просто наши, детские игры.
-Вы наблюдали когда-нибудь за зверятами? – спросил я, - вам было забавно и смешно, когда котёнок бегает за бумажкой, смешно прыгает и катается по полу. Мало, кто понимает или задумывается, зачем он это делает. На самом деле он так готовится к взрослой жизни, к охоте, нападению, ну, и, естественно, ему надо расходовать энергию. Вы, наверняка, видели, как родители-звери терпеливо сносят все проказы малышей. Потом сами с ними играют. Это не просто игры, это обучение. Они готовят себе смену.
То же самое и у людей. Только взрослые иногда с пренебрежением к нам относятся. Дескать, чем бы дитя ни тешилось… Нам крупно повезло и с нашими неравнодушными тренерами, и с военной базой.
-Нам крупно повезло с тобой, - возразил Борька, и отряд согласно зашумел.
-Если бы меня не поддержали, ничего бы не вышло, - ответил я.
-Мой папа сказал, что без умного организатора ничего никогда не получится, даже если все будут готовы помочь и ещё он сказал, что на тебя…
-Вот только этого не надо! – воскликнул я, останавливая Борьку, - я ещё жив, и, как говорят евреи, не дождётесь!
Все, даже Борька, радостно засмеялись.
-Поэтому, пока у меня на душе скребут не кошки, а настоящие тигры, прошу оказать мне посильную помощь, чтобы работа наша не заглохла, а наоборот, только расширялась и углублялась. Сейчас ещё так некстати привязавшийся недуг не разрешит заниматься борьбой. Разрешите мне удалиться, а вы останьтесь, попробуйте самоорганизоваться, потом подадите мне список, хочется посмотреть, что выйдет в случае чего.
Я слез с подоконника, взял рюкзак и приготовленные литы ватмана размера А3 и карандаши с красками.
Меня проводили сочувственными взглядами. Наверно думали, буду рисовать портрет Саши и вздыхать. К сожалению, у меня получилась бы лишь карикатура.
Дома я, лишь переодевшись в домашнее, начал рисовать.
Рисовал я свой сон. Испортив пару листов ватмана, я всё же сделал, что хотел. Всё получилось похоже, и волчонок, и Чёрный Щенок, даже цепь выглядела, как живая.
Когда рисунок высох, я разгладил его ладонями. Лист ватмана почему-то затвердел, рисунок сделался выпуклым, волчонок посмотрел на меня живыми (моими) тёплыми карими глазами, а Чёрный Пёс высунул свой окровавленный (моей кровью) нос в комнату, глядя настороженными бездонными глазами. Его чёрная шерсть переливалась, искры в шерсти замерцали.
Я взял тяжёлую картину и примерил в простенке над моим столом, напротив двери. Картина повисла, как приклеенная.
Немного полюбовавшись на свой «шедевр», я хотел сесть за домашние задания, но тоска, опять заставившая сердце дать сбой, заставила меня опять забиться в угол кровати. Оттуда не было видно картины, зато было уютно. Я подтянул коленки к груди, и углубился в приятные воспоминания.
Почему-то слаще всего вспоминалось, как я плакал в парке, а Саша вытирал мне лицо своим платком, как маленькому мальчику, и утешал меня, говоря, что я – самое дорогое, что есть у него, и он ни на что и ни на кого меня не променяет. Наверно, променял. Почему он не звонит? Ментальная связь вообще заглохла. А ещё говорят, что она может связывать галактики.
«Может» - сказал кто-то внутри меня. Я не удивился, привык разговаривать со своим внутренним голосом.
-Почему же я его не слышу?
«Частота не та»
-Опять двадцать пять! – вздохнул я, - подскажи тогда, на какой надо вызывать.
«Не буду»
-Не знаешь.
«Знаю, но не буду. Догадаешься сам, тогда мешать не буду.»
-Типа, как в сказке, надо износить пять пар железных башмаков?
«Умненький мальчик».
-Откуда ты знаешь? – вырвалось у меня.
«Твоя душа лежит позади меня. Ты так представил нас, пусть так и будет»
-Ты – Чёрный Щенок?!
«Да, называй меня так».
В комнату вошла мама.
-Ты с кем разговариваешь? – спросила она меня.
-Вон с ним, - мотнул я головой в сторону картины.
-Какая прелесть! – сказала мама, протягивая руку к картине.
-Мама!! не трогай! это опасно! – крикнул я. Мама отдёрнула руку.
-Ты меня напугал.
-Это действительно может быть опасно, - виновато пробурчал я.
Мама села возле меня, обняла. Я доверчиво прильнул к ней.
-Мама, - начал я, - почему вы такие?
-Кто мы?
-Вы, взрослые.