-Что, Сашенька?
-Больно, мама.
-Посмотришь ещё меня?
-Садись рядом.
Я положил руки ей на живот и углубился в осмотр.
Вроде всё к лучшему, только надо подправить потоки Силы, распутать вот этот клубок, освободить пуповинки. Осмотрел родовые пути. Странно.
Или так восстановилось, или…
-Что, Саша?
-Если бы я точно не знал, что мы с Юриком твои дети, я бы подумал, что ты не рожала.
Мама покраснела, но ничего не сказала. А мне и не надо было. Мне надо было в больницу к Толику.
Зайдя в супермаркет, я взял фруктов: яблок, апельсин, киви. Когда Толик очнётся, ему надо будет что-то есть, а то одной капельницей сыт не будешь.
В больницу меня еле пустили. Хорошо, палата была на первом этаже.
Я зашёл в палату. Возле кровати сидел Максим Сергеевич, держал Толика за руку и что-то ему рассказывал.
Увидев меня, он хмуро посмотрел и отвернулся. Я хмыкнул. Ещё меня будешь обвинять!
-Максим, выйди! – грубо сказал я.
-Ты что себе позволяешь?! – заскрипел зубами Максим.
-Ты хочешь, чтобы твой сын выздоровел? Тебе нельзя смотреть на то, что здесь будет происходить.
Я вовсе не собирался проводить здесь танцы с бубнами. Мне сейчас неприятно было видеть человека, из-за которого мальчик находился в коме.
Он ещё и меня в этом обвинял!
Снова скрипнув зубами, Максим пошёл к двери.
-И никого не пускай сюда! – крикнул я ему вслед.
Хлопнула дверь, я подключился к Толику.
Поправил ему жизненные Силы, вывел оставшуюся дрянь через катетер. Капельницу и кислород пока оставил. Тело было здоровое, но Толик не просыпался. Он не хотел.
Придётся искать его душу.
Я взял его за руку и закрыл глаза.
Я лежу на животе в луже крови. Бок сильно болит. Цепь придавливает к земле. Надо идти к будке.
Завывая от боли, я пополз к будке Памяти. Вот вход.
-Толик! – провыл я в темноту, - выйди, мне тяжело ползать.
Никто не вышел. Я прополз ещё, засунул голову в отверстие. Когда глаза привыкли, увидел в углу вонючей будки жалкого всклокоченного щенка. Очень неопрятного. Шерсть свалялась колтунами.
-Выходи, давай, гоняться ещё за тобой! Видишь, я ранен, заставляешь за тобой ползать. Как не стыдно!
Поджав хвост, душа Толика выбежала из будки Памяти.
-Почему не возвращаешься? – сердито спросил я.
-Мне стыдно…
-Тебе не стыдно, что за тобой ухаживает куча народу, что папа твой сходит с ума? Меня заставил страдать?
-Я не хотел тебя… Почему ты ранен?
-Саша уехал.
-Что?!
-Его папу перевели во Владивосток.
-Вон оно что. Значит, ты тоже туда уедешь. Твой родной город, ты всегда туда стремился. Зачем тогда мне возвращаться?
-Не валяй дурака. Если я здесь и страдаю, значит, не собираюсь никуда уходить. Здесь моё место. Скоро родятся мои братик и сестричка, не могу их бросить.
-У Яны тоже кто-то родится. Я буду лишний.
-У тебя есть мама.
-Я ей нужен? Даже не звонит. Я написал ей открытку ещё на 8 марта. До сих пор ни слуху, ни духу.
-Может, адрес поменяла, может, болеет, в больнице лежит! Надо выяснять, а не отсиживаться по вонючим будкам.
-Я должен тебе рассказать…
-Потом расскажешь. У меня силы на исходе. Всё. Ухожу.
Я очнулся. Сил, действительно, почти не осталось.
Рука у Толика стала тёплая. Сам он во сне улыбался. Я снял трубки у носа, выдернул капельницу. Катетеры пусть сами снимают.
Посмотрел на спящего Толика, улыбнулся и поцеловал его в губы.
«Спящая принцесса наоборот» - подумал я, взял апельсин и сожрал его вместе с кожурой.
Ещё яблоко. Теперь можно и встать, а то в дверь уже кто-то ломится.
-Можно уже! – крикнул я, и в палату влетела медсестра и папа Толика.
-Что здесь происходит? – закричала сестра, кинувшись к больному.
-Тише ты, ребёнка разбудишь! – прикрикнул я. Толик и, правда, как ребёнок, спал, свернувшись клубочком, и улыбался во сне.
-До свиданья, Максим Сергеевич, прости, если что не так.
-Ты кто, Саша, волшебник?
-Что вы, я только учусь!
Домой я вернулся в приподнятом настроении. Толик скоро проснётся, будет с кем погулять, поплакаться в жилетку. Жаль, что плакать не могу.
За меня плачет моя душа.
Дома я навалился на еду, съел борщ, пюре с двумя котлетами, кружку чая с конфетами и сидел, отдуваясь и поглаживая округлившийся животик.
-Что, Саша, как Толик?
-Выздоравливает, - довольно сказал я, - Скоро проснётся, будем вдвоём, опять будем ночевать вместе, всё будет веселее… - комок в горле перехватил дыхание.
-Не надо, Саша.
-Не надо, - хрипло согласился я, - оно само. Пойду, посмотрю, что задавали.
-Может, здесь? Там твоя картина. Жуть какая. Что означает эта аллегория?
- Волчонок – это моя душа, видишь, она истекает кровью, ранена. В будке хранится Память. Там можно найти любую душу. Цепью я прикован к Памяти. За мной – дом с окошком. В нём меня ждут. Там живут самые дорогие мне люди. Пока горит окно, я никуда не смогу уйти.
- А этот, чёрный?
-Это Чёрный Щенок. Я его так назвал, он согласился. Вообще, это моё представление. На самом деле, конечно, всё не так.
-Ты не хочешь рассказать мне о Чёрном Щенке?
-Я мало знаю. Благодаря ему я не вою от боли, если помнишь, у него морда в крови. Это он зализывает мою рану, и мне легче.
-Или пьёт твою кровь?
-Мне от этого легче. Пусть даже и пьёт. При его помощи я вылечил тебя и Толика.
-Ты не боишься забыть всех? Он зализывает твою боль, значит, тебе будет не страшно нас потерять?
-Ты же видишь, как мне больно, даже с его помощью.
-Вижу, сынок. Ты держись.
-Наверно, хорошо, что я два в одном. Когда занимаешься мужскими делами, отвлекаешься от женских переживаний.
-Мама засмеялась: - Какое счастье, что вы у меня есть!
Я чмокнул маму в щёчку и побежал делать уроки. Впрочем, какие уроки, скоро летние каникулы.
Утром я встал, как обычно, рано. Начал делать зарядку. Всё было нормально, пока не забрался на турник. На пятом разе по ногам что-то потекло горячее. Спрыгнул вниз. Пятная пол кровью, побежал в ванную.
Чёрт! С какого перепугу? Рано напрягаюсь? Нечего перетруждать больную тушку. Теперь ещё пол мыть.
Дождавшись, когда стечёт «дурная кровь», промыл раствором, и запечатал тампоном. Не повредить бы мембрану, доказывай потом!
Самый доверчивый мужчина не поверит таким сказкам. По себе знаю:
-У тебя была девушка?
-Была. Один раз.
-У меня был парень. Тоже один раз.
И никаких доказательств не требуется.
А я хочу, чтобы у меня был первый и последний. На всю жизнь. Ещё бы он был рядом. А то уйдёт в свои дурацкие моря, и опять вой на Луну.
На Луне живёт богиня всех волков и собак Акбара, что значит Предвышняя. Видите, она сидит, и поёт песню, раскрыв пасть?
Мне снова захотелось посмотреть на Луну.
Ночью посмотрю. Папа не купил ещё поводок? Надо поторопить, а то скоро кончится полнолуние.
Я вылез из ванны, вытерся, внимательно осмотрел себя, нет ли где пятен крови, и оделся. И тут вспомнил. Сегодня у меня день рождения. Тринадцать лет.
Сразу упало настроение. Я поплёлся к себе. Когда проходил мимо кровати родителей, папа шепнул, чтобы не разбудить маму:
-С днём рождения, дочка!
-Угу, - буркнул я. И правда, дочка, с тампоном то.
-Что, опять?
-Опять.
Папа с кряхтением встал, прошёл в туалет. Потом, молча, налил в ведро воду и стал мыть пол. Я остолбенел. Первый раз такое вижу.
Но долго смотреть было неудобно, я опять забился в свой угол и стал думать ни о чём. Потом появилась и оформилась мысль. Саша. Больной, страдает, говорят, чуть живой. Сашенька, у тебя даже нет Чёрного Щенка, чтобы облегчить тебе боль. Как же ты держишься? Что говорят мама и папа? Что я злая колдунья? Околдовала их сыночка? Что не отдадут его мне? Почему-то здесь никто не думает, что Саша меня околдовал. Любовь зла. Это болезнь, но какая сладкая! Даже боль.