Я бывал здесь и раньше, но мне ни разу еще не приходилось кого-нибудь встретить. Но на этот раз, когда я поднимался с песка после третьего своего полета, чей-то голос сзади окликнул меня:
– Привет!
Я обернулся. Сперва я не мог понять, откуда доносится это приветствие, но потом мой взгляд привлекли шевелящиеся ветки кустарника. Ветки раздвинулись, и из них выглянуло маленькое загорелое личико, обрамленное темными кудряшками. Выражение его было серьезно, даже настороженно, но глаза светились доверчивостью и любопытством. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Потом я осторожно кивнул и тоже сказал:
– Привет!
Девчушка поколебалась немного, отвела ветки в сторону и вышла из кустарника. Она была чуть ниже ростом, да и, наверно, моложе меня. На ней были рыжие штанишки из грубой ткани и желтая рубашонка. Несколько секунд она стояла неподвижно, не решаясь отойти от кустарника, но любопытство взяло верх, и она подошла ближе.
Я уставился на нее с изумлением. У нас часто бывали многолюдные сборища, на которых я видел всех детей, живущих в округе даже на расстоянии многих миль. Немудрено, что я был удивлен до крайности, повстречав незнакомую девчонку.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Софи, – ответила она. – А тебя?
– Дэвид, – назвал я себя и, помолчав, спросил: – Ты где живешь?
– Там, – она неопределенно махнула в сторону «чужой» земли.
Она не могла оторвать глаз от песчаного желоба, по которому я только что лихо скатился.
– Тебе не страшно было? – спросила она, глядя уже не так настороженно.
– Ничуть. Хочешь попробовать?
Ни слова не говоря, она ловко вскарабкалась на насыпь. Сильно оттолкнувшись, слетела вниз, с развевающимися кудряшками и пылающим от возбуждения лицом. Глаза светились восторгом.
– Давай еще! – крикнула она и, не дождавшись меня, полезла наверх.
Второй полет раззадорил еще больше. Но третий оказался неудачным. Немного не рассчитав, она приземлилась не там, где я, а чуть левее. Я ждал что она вот-вот поднимется, и мы снова полезем наверх. Но она почему-то осталась сидеть на песке.
– Ну! Вставай же! – нетерпеливо подтолкнул я ее.
Она попробовала шевельнуться, но лицо ее сморщилось от боли.
– Не могу… Больно, – слабо простонала она.
– Где больно? – не понял я.
Ее личико напряглось, на глаза набежали слезы.
– Нога застряла, – сказала она чуть слышно.
Ее левый ботинок был засыпан песком. Я разгреб песок руками и увидел, что он был крепко зажат между двумя большими камнями. Я попробовал раздвинуть камни, но они не поддавались.
– Поверти ногой и дерни сильнее, – посоветовал я.
Она попробовала и тут же прикусила губу от боли.
– Никак!
– Давай я дерну, – предложил я.
– Нет, нет, что ты! – испугалась она. Но я уже и сам понял, что мое предложение никуда не годилось: было видно, что каждое движение ноги причиняет ей невыносимую боль. «Что же делать?» – подумал я. И тут меня осенило:
– Давай разрежем шнурки, ты снимешь ботинок и вытащишь ногу.
В глазах ее мелькнул ужас.
– Нет! – крикнула она так, словно я предложил ей нечто чудовищное. – Я… я не могу… Мне… мне нельзя…
Она была так напугана, что я не стал настаивать. Если бы она вытащила ногу из ботинка, мы потом уж как-нибудь сумели вызволить и ботинок. А так – я просто не знал, что делать.
Она обхватила застрявшую ногу обеими руками. Лицо ее было все в слезах, но даже и сейчас она не ревела в голос, а только слегка поскуливала, как маленький щенок.
В растерянности я уселся возле нее. Она обеими руками вцепилась в мою ладонь и стиснула ее изо всех сил. Я чувствовал, что ей с каждой секундой становится все больнее. Пожалуй, впервые в жизни я оказался в положении, которое требовало немедленного и твердого решения.
– Послушай! – сказал я. – Ботинок все равно придется снять. Если ты этого не сделаешь, ты останешься здесь навсегда и умрешь…
Снова тот же непонятный ужас отразился на ее лице.
– Нет! – лепетала она. – Нельзя! Мне нельзя этого делать! Никогда!