В дверях появились еще двое мужчин, в таких же масках, с автоматами в руках. Свои оружия они наставили на Ефима, который так и не смог вырваться из-под колена. Он перестал брыкаться. С поверхности пола он смотрел на брыкающихся и кричащих сыновей в руках мужчин, на побледневшую жену, которая не сводила с него глаз, с застывшим на лице страхом.
– Руки за спину сука, живо – низким голосом выкрикнул мужчина прижимавший коленом лицо Ефима к полу. – Не дергайся!
В коридоре раздался звон защелкивания металлических наручников. Мужчина в маске, словно пушинку, поднял за шиворот футболки обмякшего Ефима. Стоявший рядом мужчина схватился за наручники, сковавшие руки Ефима за спиной и поднял их резко вверх, заломив назад его руки. Другой рукой он схватился за шею Ефима, тем самым еще больше склонил его вниз и направлял его к выходу. Ефим некоторое время упирался, не давая себя сместить с места. Все это время он смотрел в глаза старшему сыну, словно ментально говорил ему что-то. Только после удара по пояснице прикладом автомата он обмяк. Его вывели из квартиры.
Дамир перестал биться в руках мужчины в маске. К нему вернулся невозмутимый вид. Только набухшие глаза выдавали его волнение и страх. Артем последовал примеру старшего брата, шмыгнув носом, он обтер лицо рукавами футболки и словно медуза обмяк и повис на руках своего надзирателя. Диана отползла к стенке, оперлась о нее спиной, словно как о скалу и обняла свои коленки. Она виновато поглядывала на сыновей, периодически всхлипывая носом.
По квартире в очередной раз пронесся сильный ветер, который со свистом вырвался в подъезд через открытую дверь, за которой скрылись удерживающие детей мужчины в масках. Дверь за ними захлопнулась так громко, что у всех присутствующих в квартире в едином порыве моргнули глаза, а хлопок еще долгим эхом опускался вниз по всем этажам подъезда. Квартира семьи Крыж погрузилась в безмолвие, превратилась в театр замерших кукол, с восковыми лицами.
****
Дорога вела вглубь деревни, почти к самой центральной ее площади. Когда в деревне искрилась жизнь, на площади стояли небольшие торговые ряды для проведения ярмарок.
– О, я помню – Катя обернулась на Эрика, рукой показывая на осевшую на землю сколоченную из дерева тумбу – здесь мы с бабушкой продавали пирожки. Тут раньше была навес со скамейкой. Сейчас все разрушено.
Старушка в черном платье словно плыла по воздуху. Длинная юбка волочилась по земле, скрывая ее короткие, но очень частые шаги. Она только раз обернулась на молодых, которые шли за ней. Бросив из-под черного платка строгий взгляд на Катю, когда она громким голосом ушла в воспоминания детства оба стали говорить шепотом. Их разговор практически сливался с шелестом травы под ногами.
– Далеко нам еще идти – Эрик спросил у Кати. – Ты вообще помнишь эту старушку. Кто она?
– У нее очень знакомое лицо. Но я никак не могу вспомнить ее. Раз она знает моих родных, значит нечего бояться. Наверное, моя мама у нее дома. Иначе где ей быть в этой глуши – Катя заглянула Эрику в лицо, бросив утвердительный взгляд, подняв брови вверх.
– Здесь близко – проговорила старушка, словно она услышала вопрос Эрика. Она смотрела куда-то вперед. Катя и Эрик, словно на экскурсии, крутили головы на триста шестьдесят градусов.
– Мне эта деревня напомнила мое детство, когда я нашел вот этот самый фотоаппарат – Эрик демонстративно поднял висящий на шее аппарат – помнишь, я тебе рассказывал? Да что ты все оборачиваешься, опять что-то мерещится тебе?
– Я помню твой заброшенный чердак. Ты рассказывал. И жуткую историю с твоим дедушкой. Вот ты сейчас мне о ней напомнил, у меня сразу мурашки пробежали от шеи до кончиков пальцев ног. Вот, вот сейчас обратно побегут – Катя подтолкнула Эрика плечом. – Хорошо, что ты не напомнил мне эту историю в лесу, сегодня утром. Тогда бы я точно сильно испугалась.