Придерживаться этой формулы было легко. Отгородившись от мира, в одиночку в лесу, где и не в кого ухнуть с головой, даже если совсем уж тошно от беспроглядного своего одиночества. А Алек, тот, прежний, никогда и не был одиночкой. Даже наоборот — любил людей, посиделки в баре, выезды на природу шумными компаниями, веселые шутки под грифом 18+. И когда Пенни вдруг поддела его броню, выудив желание подшучивать над ней, любуясь, как краснеют в смущении щеки, Лестер понял, что надо это обрубить. На корню. Пока не поздно. Потому что у них совершенно разные жизни. Потому что она уйдет через сутки. С чего бы ей рискнуть остаться? В глуши, с мужиком, который ничего ей не мог предложить, кроме шале без горячей воды в душе и коллекции травяных чаев. А еще побудки от ночных кошмаров и ноющие по осени на погоду старые раны. Так себе багаж.
Алек заметил, что Пенни взяла протянутую карту так аккуратно, чтобы пальцы их даже не соприкоснулись. Усмехнувшись, перевел взгляд на лицо.
Я свободен до утра, девочка. Но это не то что ты хочешь услышать, вероятно. И точно не то, что я готов озвучить.
— На ужин я бы остался, если приглашаешь, — растерянность ее такая милая и очевидная, отразилась в его глазах улыбкой. Забытой, похороненной на полгода, с того вечера. Да и кому ему было улыбаться в глуши? Дейзи? Она предпочитала почесывания пуза, а не вот эти социальные проявления внимания.
Он хотел бы сказать, что готов подняться к ней прямо сейчас даже если холодильник ее пуст и вместо ужина в меню только десерт. Но странный их диалог нарушил влетевший в магазин ураган. Бывают такие люди-тайфун. Они появляются, тут же заполняя собой все. Их слишком много. Громкие, экспрессивные, самоуверенные. Очевидно, этот тип состоял с Пенни в близких достаточно отношениях.
Смазливый, говорливый. Таких в учебке ломали и нагибали первыми. Закон жизни. Алек смерил вошедшего равнодушным взглядом, гадая, какие у них в Пенни отношения. Усмехнувшись, на понятливость парня и то, как поспешно он ретировался, Алек думал, что за сакральная там связь, что намек Пенни он понял без слов. Потому что не в первый раз? Эта мысль неприятно свербила где-то в мозгу. Не хотелось думать, что для нее это обычное дело вот так вот. В его голове Пенни осталась смущенной и неловкой девочкой, которой ну никак не дашь тридцатки. Вся вот эта грязь не вязалась с ее образом. Он снова ошибся в женщине? Что ж, прецеденты имелись.
Что ты есть, Пенни Льюис? Почему так хочется протянуть руку и содрать с тебя следы других мужиков. Сколько ты успела попробовать за эти полгода? Пару? Пару десятков?
— У него? — изогнув бровь, хмыкнул Алек, забирая звякнувший пакет. Или у тебя? — Ничего себе у вас дружеские вечера на двоих, — шатнув пакет с бутылками в сторону, Лестер закусил губу, сдерживая саркастическую усмешку. — Не знаю, как ты, но я столько не выпью, — а если выпью, то добром это не кончится, Пенни. Я трезвый-то от одного твоего взгляда думать перестаю. При таком раскладе пить мне точно нельзя.
Проскользнув мимо него, Пенни обдала Алека ароматом духов. Чем-то сладким и невероятно манящим. Или дело вообще не в духах? Только в ней одной? Хорошо, что руки заняты пакетами, легче сдерживаться, чтобы не ухватить за запястье. Так легко пошатнуть баланс на лестнице и вот она уже летит в его объятия, обтянутая белой футболкой грудь вжимается в его собственную. И эти сочные, лишенные помады губы так близко.
Твою мать, Лестер. Это просто ужин.
Впрочем, кого он обманывает. Он хотел ее. Хотел когда просто думал о возможности увидеться. Когда искал адрес магазина, когда слушал ее, говорившую с клиентами. Когда скользил по ладной фигурке на стремянке. Сейчас. Все время. Отчаянно, как оголодавший дикарь. И держался откровенно на чистой силе воли. Только потому держался, что не был уверен, как отреагирует Пенни на наглое предложение дальше спальни экскурсию не проводить.
Вместо этого, вздохнув, освежая мысли кислородом через легкие, прошел вслед за хозяйкой квартиры на кухню, поставил на столешницу пакеты, оглядываясь.
— Этот интерьер тебе больше к лицу, — Хотя мне нравилось, как ты смотрелась в дикой обстановке мужицкого шале посреди никогде.
— Эй, привет парень, — тепло улыбнувшись псу, Алек протянул руку, позволив собаке обнюхать открытую ладонь. Хвост приветственно вильнул туда-сюда, Лестер усмехнулся. — Хороший мальчик, — пальцы тронули короткую, жесткую шерсть, пройдясь от макушки по хребту. — Ну, будем знакомы, да дружище?
— Я готов помочь, знаешь ли, — заметив, как усиленно Пенни избегает его взгляда, Алек подошел ближе, тут же получив в руки бутылку. Покрутив к себе этикеткой, пробежался глазами, удовлетворенно кивнул. — Штопор? — я бы и сам нашел, но хозяйничать на своей кухне ты не предлагала пока, девочка. — Если ты помнишь, некоторые вещи я делать не умею. Например, открывать вино силой мысли. — Хоть после такого количества выпитого за жизнь пора бы научиться, да.
— Люблю рис, — получив штопор, Алек довольно быстро справился с пробкой, поднеся горлышко к носу вдохнул аромат, после чего поставил бутылку на стол рядом с Пенни.
Почему в твоем списке вариантов только говорить и есть, девочка?
Он смотрел пытливо, с хитринкой. но улыбался тепло и даже этот ее колкий реверанс не отозвался во взгляде злостью.
— Давай попробуем. Поесть и поговорить. Если что обещаю начать с чего-то вроде “ я не хочу это обсуждать, Пенни”, — это перемирие да. Почти извинения, слышишь. — Давай руководи. Что нужно делать? — Скинув куртку на спинку стула, Алек закатал рукава рубашки до локтя. Подойдя вплотную, он склонился к Пенни и со смехом в низком шепоте заметил: — Обещаю не разгромить твою кухню.
Эпилог 2
ПЕННИ
Краснеть от каждого слова Алека уже входило в привычку. Вот он делает ей комплимент, а вот пытается пошутить… нормально пошутить, без пошлости.
Улыбнувшись, Пенни выдала мужчине штопор.
— Знаешь, кухни мало чем отличаются одна от другой. На интуитивном уровне можно понять, что где лежит, — она уже не скрывала улыбку и была рада, что Алек вел себя довольно расслабленно, — и вообще, чувствуй себя как дома.
Пенни даже чувствовала какое-то облегчение на душе. Вроде бы пока всё идет гладко и её никто не упрекает за излишнее любопытство, Алек не подшучивал за это и вообще, казалось, забыл, как они расстались. Но вот эта его фраза “если ты помнишь, некоторые вещи я делать не умею” Пенни порадовала тем, что у него хоть что-то отложилось в памяти. Танцы, конечно. Вряд ли мужчина мог забыть как спал с той или иной женщиной. А вот их милое времяпровождение за танцами было довольно ярким и Пенни грело душу, что он это помнит.
— О, не подумай, что мы бы выпили это всё за один вечер, — Пенни посмеялась, убирая оставшиеся четыре бутылки вина в холодильник, — Рик наверное планировал остаться дольше, чем на один вечер… Он часто у меня здесь бывает.
И если найдешь мужские носки, знай — это Ричарда. Пожалуйста, знай, что после встречи с тобой мои мысли заняты только тобой и фантазий по поводу наших отношений, если бы я повела себя не так, как повела, хватило бы ни на один том романтических историй. Знай, что никаких других мужских объятий я не желала сильнее, чем твоих. Знай, что после тебя у меня никого не было и моя кровать принимала только одного мужчину — и то — моего дурацкого брата, который успокаивал меня и пел колыбельную, после того, как я закатила истерику и была на грани нервного срыва, когда узнала, что о тебе написали в прессе, — всё это Пенни хотела бы сказать Алеку, держа в руках его лицо, ощущая его теплое дыхание на своих губах и утопая в его глубоких глазах. Но, конечно, никогда не скажет. Это просто ужин. Хотя, сейчас уже сама мало в это верила. Просто ужин… это когда в ресторане. А когда в квартире и когда колени подгибаются от того, как она на неё смотрит, когда дышать забываешь пока наблюдаешь за его движениями, за мимикой, когда в горле пересыхает от звука его голоса, это не просто ужин.