Доктор внимательно посмотрел на меня. Он, наверняка, сейчас взвешивает все за и против. По его лицу я видела, что ему меня жаль, но он, похоже, не из тех, кто легко нарушает правила.
Он тяжело выдохнул, затем открыл позади себя дверь и жестом разрешил мне войти:
– Не более 10 минут.
Я прошептала "спасибо" и вошла внутрь, услышав звук закрывшейся двери.
Сделав несколько шагов, я замерла на месте. Алекс лежал на больничной койке. Он был укрыт белой простынью, но его плечи были голые. Левое плечо было забинтовано. В руку вставлен катетер, через который периодически проходила жидкость.
Когда мой взгляд коснулся его лица, я все похолодела от ужаса. Изо рта и носа Алекса торчали трубки, видимо, с помощью которых он дышал. Его лицо было землянисто-серого цвета. Мужчина, который в моей памяти всегда оставался сильным и наполненным здоровьем, сейчас выглядел словно мертвец. И если бы не монотонное попискивание аппарата, извещавшее, что сердце Алекса ещё бьется, я бы не поверила, что он жив.
Стараясь не разрыдаться, я больно закусила нижнюю губу и подошла ближе. Я хотела прикоснуться к нему. Моя рука потянулась к его длинным всегда красивым пальцам. Но, снова заметив катетер, я отдёрнула ее. Я могла бы погладить его по голове, но не решалась. В Алекса было вставлено столько трубок, что я боялась навредить, что-то зацепить ненароком. Мне даже дышать было страшно. Я лишь смотрела и шептала "живи, только живи".
Сейчас, когда он лежит передо мной ни живой, ни мертвый, я проклинаю себя за то время, которое мы потратили, которое мы упустили. Мы ссорились, мирились и снова ссорились. Мы не разрешали друг другу любить нас и наслаждаться этим. Как же мало у нас было тех самых счастливых моментов. И будут ли они ещё? Что будет дальше?
– Алекс, милый. – Я упала на колени возле кровати и положила голову буквально в нескольких сантиметрах от его руки, почувствовав, что его кожа пахнет лекарствами. – Ты такой сильный. Ты самый сильный. Поэтому я знаю, что ты будешь жить. Ты выздоровеешь, и все это сделает тебя ещё сильнее. Я лишь люблю тебя. И у меня разрывается сердце от бессилия. Я не могу тебе помочь. Я не могу облегчить твою боль. Прости меня. И, пожалуйста, очнись. Дай мне хоть малейший знак, что ты здесь, что ты со мной. Ты не представляешь, как мне это нужно. Врач сказал, что твоё состояние стабильное. Но ты лежишь со всеми этими трубками, ты не дышишь сам. Дай мне знак. Пожалуйста.
Я подняла голову и вытерла слезы, которые оставили мокрое пятно на белой постели.
Алекс лежал все также – без малейшего изменения.
Я понимала, что мои десять минут предательски заканчиваются. И уже вот-вот доктор попросит покинуть палату.
Я ещё раз склонилась над кроватью, как дверь открылась.
– Да, я знаю, уже выхожу. – Тихо бросила я, не глядя на дверь.
– Саманта, привет. – Я могла и не оборачиваться, так как отлично знала этот голос. Но я все же повернулась и убедилась, что на пороге стоял Генри. Аккуратными шагами он подошёл к постели Алекса и стал у противоположной от меня стороны. Несколько минут он просто смотрел на него, нервно сглатывая.
Генри, как всегда, выглядел идеально. А на фоне лежавшего обессиленного Алекса его внешнее превосходство, как яркий прожектор в ночное время, еще сильнее било в глаза.
– Генри, он стрелял в него, – продолжая смотреть на Алекса, прошептала я.
– Я знаю.
– Знаешь? – Откуда он знает? Я совсем не додумалась никому позвонить после случившегося. Я даже не знаю, где сейчас мой телефон.
– Нам все рассказали в полиции, – тихо ответил Генри.
– Нам?
– Я приехал с мамой.
Услышав, что мать Алекса также здесь и, видимо, появится здесь с минуту на минуту я нервно сглотнула и бросила взгляд на дверь. Я знаю, что ничего хорошего от этой женщины ждать не стоит. Она не возлюбила меня после нашей первой встречи, а сейчас, когда ее сын лежит с пулевыми ранениями, она однозначно обвинит в этом меня.
– Откуда вы узнали?
– Нам позвонили из больницы, а потом из полиции.
Генри вновь перевёл взгляд на Алекса. И я последовала его примеру.
– Я не знаю, почему Гримби пошёл на это. – Почему-то я чувствовала вину за поступок Гримби и считала, что мне необходимо оправдаться.
– Саманта, не переживай, он в полиции. Уже даёт показания. Там наш адвокат. Скоро мы узнаем все детали, – спокойно ответил Генри. И потом, немного смягчив голос, добавил: – не вини себя. Здесь нет абсолютно твоей вины. Ты не могла изменить эту ситуацию...
– Могла, – еле слышно произнесла я.
– Нет, Саманта.
– Это я отправила его за водой. Если бы не эта чертова вода, он бы не лежал сейчас здесь с этими трубками, с тремя пулями, на волоске от смерти. – Закрыв лицо руками, я пыталась спрятать слезы, которые вновь полились.