Я подняла голову и взглянула на него.
– Генри, она ненавидит меня. Почему она так жестока ко мне? – Это был, скорее, риторический вопрос. Где-то в душе я понимала ее боль. Она ведь мать, и ее сын сейчас лежит в коме. И, по сути, это все из-за меня.
– Она вернулась неожиданно, прости, – Генри судорожно начал оправдываться.
– Не вини себя, – я покачала головой и побрела по длинному коридору в поисках выхода.
– Ты куда сейчас? – Генри шёл рядом.
– Домой. – Я полностью ушла в размышления. Плакать у меня не было сил, внутри осталась лишь пустота. Я знала, какую власть имеет эта женщина. И в борьбе с ней у меня нет никаких шансов, тем более сейчас, когда Алекс полностью в ее руках.
– Саманта, я буду держать тебя в курсе... – Генри продолжал что-то кричать мне в след, но я уже не слушала его.
3 дня до отъезда в Лондон
– Тебе нужно есть побольше, – Патрик последнее время зачастил читать мне лекции. – Вот ты мне скажи, что ты вчера съела за весь день?
Я закатила глаза и продолжила размешивать свой чай, хотя мешать там было нечего – он был без сахара. Но монотонные движения успокаивали нервы.
– Держи. – Патрик поставил передо мной тарелку с горячими блинами, которые он заботливо жарил все утро.
Выглядели они аппетитно, но есть почему-то совсем не хотелось.
Друг пристально смотрел на меня.
– Ну нет, только не говори, что ты не будешь есть. – Похоже, кто-то сердиться.
Я натянула извиняющуюся улыбку и тут же услышала звонок мобильного.
«Вот оно, мое спасение», подумала я и побежала в комнату за телефоном.
На экране ярко светилась мамина фотография.
«О, нет, сейчас меня ждёт новая лекция».
Немного поколебавшись, я все же решила взять трубку и хоть на несколько минут отсрочить возвращение на кухню к злому Патрику.
– Привет, мама.
– Привет, моя девочка, – ее голос звучал озабочено.
После моего последнего посещения госпиталя я сделала оплошность и рассказала обо всем маме. Теперь она звонит мне ежедневно и, по-моему, что она думает, что я могу что-то с собой сделать от отчаяния. Они даже с Патриком начали созваниваться и строить планы по моему спасению.
– Как твои дела сегодня?
– Мам, также как и вчера.
Этот разговор раздражает меня ещё не начавшись.
– Ты ничего не решила по поводу моего предложения?
Ух, опять она за своё!
– Мам, я не поеду в Лондон. Если я решу ехать, ты узнаешь об этом первая. Я обещаю тебе.
Да, моя мать решила, что мне лучше вернуться в Лондон. Я не могу сказать, что не согласна с ней, но пока заставить себя уехать не хватает сил.
– Мамочка, прости, но Патрик сделал блинчики и зовёт на завтрак. Не хочу заставлять его ждать. – Я перебила маму, решив, что кушать все же хочу больше, чем выслушивать мамины лекции и уговоры.
– Да-да, конечно, тебе нужно кушать. А то ты, наверное, совсем исхудала. – Ну, нет, снова завелась. – Что ты вчера ела? Ни ела же наверняка!
– Мам, пока! Свяжемся завтра. – Я не обратила внимания на новую тему разговора.
Положив телефон в карман, я вернулась на кухню.
Патрик смотрел на меня, прищурив глаза.
– Давай свои блины. Разговоры с мамой вызывают у меня аппетит.
Мы улыбнулись друг другу и принялись за завтрак.
– Тебе нужно обязательно пойти на эту выставку. Она ещё неделю точно будет. Но там просто безумные фотографии. – Патрик мне минут 10 рассказывал о выставке какого-то французского фотографа.
В кармане вновь зазвонил телефон.
– Эта женщина сведёт меня с ума, – возмущалась я, доставая телефон.
Увидев на экране имя Генри, я нервно сглотнула, извинилась перед Патриком и ушла к себе в спальню.
– Да, привет.
– Саманта! Саманта! У меня такие новости! – Генри говорил громко, задыхаясь, и после каждой фразы прерывался и переводил дух.
За эти несколько десятков секунд я успела несколько раз сесть на стул, встать, пройтись по комнате и даже сломать ручку.
– Алекс пришёл в себя.
Перед глазами все поплыло, комната начала потихоньку вращаться вокруг меня. Я старалась словить ее взглядом и остановить, но она не слушалась. Я понимала, что если сейчас не присяду, то упаду. Аккуратно сползая по стене, я крепко зажмурила глаза. Мне надо взять себя в руки и дослушать Генри до конца. Сейчас не время падать в обморок.
Сидя на полу, мне стало немного лучше. Генри что-то продолжал лепетать в трубку, но я понимала, что многое упустила.
– Генри, пожалуйста, повтори, что ты сказал до этого.
– Я говорю, что после твоего ухода из палаты с ним начались какие-то чудеса. Аппарат начал подавать сигналы. То есть Алекс начал приходить в себя. – Я слушала Генри, а из глаз катились слезы. – Врачам понадобилось почти два дня, чтобы все проверить, убедиться, что он готов, перед тем, как отключить его от аппарата. И вчера это сделали. Он очнулся.