Выбрать главу

семидесятых годов,  понятное  дело,  не  оставляло  ровно  никакого  места вере,

и рекомендуя себя  « православным христианином »,  я выражал тем самым лишь

своё предпочтение данной  культурной национальной традиции.

В нас  воспитывали  уважение  к этическому,  эстетическому  и  философскому

наследию Христианства,  и,  будучи аспирантом Академии Наук СССР,  помню,

я составлял  увесистые рефераты  об Оккаме, Роджере Бэконе и Фоме Аквинате.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Естественно,  я любил  древнерусскую  икону,  очаровавшую  самого Матисса,

службу в патриаршьем Елоховском соборе,  где пели солисты Большого театра,

и религиозную музыку  Бортнянского, Рахманинова, Чайковского.

Я имел  и читал Библию,  и не только  на русском,  но и на славянском  языке,

и звучные строчки оттуда,  понятные без перевода  чувствующему родную речь,

нередко использовал  в своих стихах.

Наконец,  мы все  были  крещены  по православному обряду  и даже привыкли

носить  нательные  крестики.

Вышеизложенное  давало  мне  основание,  не  очень-то  лукавствуя,  звать себя

христианином  перед  верующими людьми,  и особенно теперь,  перед жителями

практически неведомых нам  города и страны,  столь  неожиданно  оказавшимися

такими  набожными,  почище  оторванных от цивилизации тибетских ламаистов.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Мы  покидали  Родину  при  обстоятельствах,  не  позволивших  нам  вывезти

ни единой книжки,  и я с благодарностью  принял  предложение  миссионеров.

Белый и чёрный  провели  семью  иммигрантов  к автолавке,  у которой стоял

прилавок с рядами  новёхоньких,  только что  из-под  печатного  пресса  томов.

Справившись,  откуда мы приехали,  чёрный  нашёл нам  Синодальное издание

Библии на русском,  а белый между тем  вручил братьям детскую её обработку

с прекрасными  цветными картинками.  Я пробегал глазами  длинные  шеренги

великолепного качества полиграфической продукции на английском, и чёрный,

заметив это,  порекомендовал мне адаптированное для малограмотных издание,

написанное  предельно простым  уличным языком,  близким к « эбоник ».

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Я,  однако,  вежливо отказался,  сославшись на слабое знание местного диалекта,

и чёрный, улыбнувшись,  протянул  мне  толстую  американскую  академическую

ревизию Священного Писания  с подробными комментариями  и разночтениями.

При  этом  ( или  это  мне показалось )  он  отодвинул  на  край  стола  и прикрыл

каким-то буклетом  небольшую книжицу  в мягком переплёте.

Закончив листать фолиант с массой убористых сносок  и улучив момент,

я протянул туда руку и достал версию короля Джеймса - перевод Библии,

завершённый в 1611 году  и авторизированный  сим правителем Англии,

владевшим  поэтическим  пером,  коим  Бог  редко  награждает  монархов

со времён  Давида и Соломона.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Я тут же ощутил   необычайное качество трехсотвосьмидесятилетнего  текста,

каждую строчку которого  можно было петь.

Чёрный  и  белый наблюдали  за  мной с  видимым  беспокойством,   и бросив

какую-то фразу  партнёру,  белый  извинился  и спросил,  хорошо ли  я понимаю

архаическую лексику книги.  Получив положительный ответ,  он попросил меня

прочесть  и пересказать  указанный  им  параграф  Посланий,  обильный  сложно-

сочинёнными предложениями,  и когда автор успешно выбрался из их лабиринта,

оба  только  переглянулись.

Всё  же,  дополнительно  к  версии  Джеймса,  миссионеры  всучили  мне

и академический талмуд,  и целую охапку  журналов,  брошюр  и буклетов.

После чего пара построила четвёрку кружком и,  присоединившись к хороводу,

вознесла краткую,  но прочувствованную молитву  Небесному(ой) Отцу-Матери,

возблагодарив  Божество  за чудесную  встречу с нами  и выразив надежду  на её

добрый плод,  и,  не обращая больше  на нас  внимания,  принялась  упаковывать

свои манатки.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

В первую же свободную минуту  я открыл выполненный под эгидой Джеймса

перевод Библии.  Он был  снабжён предисловием,  описывающим  трагическую

фигуру короля-стихотворца,  по достоинству не оценённую ни современниками,

ни историками  последующих поколений.

Джеймс  родился  в Шотландии  незадолго до того,  как его мать,  знаменитая

Мэри Стюарт,  организовала  убийство  его отца - злодеяние,  за которое  Мэри

заточили в замок  и заставили  отречься от престола  в пользу  годовалого сына.

Когда впоследствии Елизавета I подписала смертный приговор опасной узнице,

двадцатилетний шотландский король  не поднял своего голоса  в защиту матери,

получив благодаря тому  право наследования  английской короны.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Взойдя  на трон Англии  после смерти Елизаветы,  Джеймс  оказался в центре

жесточайшей  междоусобной  борьбы  пуритан, лютеран, англикан и католиков,

и пришелец,  не  обладавший  ни железной волей,  ни умом,  ни популярностью

своей предшественницы,   не  имел  никаких  средств  держать  в  узде  распрю,

угрожавшую самому  существованию  страны,  и лавируя в гуще свары,  король,

в довершение ко всему,  награждённый плюгавенькой внешностью,  невыгодно

контрастировавшей  с  величием  Тюдоров,   заслужил  нелюбовь   и  презрение

каждой  из бьющихся  до взаимоистребления  сторон,  изливаемых  на Стюарта

двадцать два  тревожных года  его правления.

Единственным  удачным  предприятием Джеймса  показал себя  лишь  перевод

Библии,  осуществлённый  им  немедленно  по  воцарении,  да и то  успех этот

приписывают  мастерству  известных  богословов,  собранных монархом,  хотя

на каждой странице книги  видна  рука поэта,  не  дающая  учёности  принести

великий Дух оригинала в жертву букве,  чем и отличен сей труд от остальных,

произведенных  простым  умением.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Собственные же  поэтические опусы короля,  равно  и трактаты,  осуждавшие

колдовство и курение новомодного табака,  никто никогда не принимал всерьёз.

Версия Джеймса за считанные десятилетия  завоевала признание  всех церквей

и сцементировала Соединённое Королевство прочнее,  чем политические акты,

позволив  англоговорящей  Британии  почувствовать свою  языковую общность

и поставить её  выше  религиозной и культурной розни.

...Боже,  помяни царя Давида и всю кротость его.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Стихосложением,  как и живописью и рисунком,  я занимался с младых ногтей,

разумеется,  тоже  по-любительски,  ибо меня  нисколько не прельщала карьера

советского  профессионала  от  искусства,  не только  зашоренного  идеологией

и сурово ограниченного цензурой,  но и всегда  втянутого  в сложные интриги,

неизменно сопровождавшие процесс  распределения государственных заказов.

Пробовал  я себя  и  в  литературном  переводе,  ощутив  тяжесть  авторитета -

то ядро каторжника, кое должны влачить все, бредущие тем трактом,  и теперь

мне  не  терпелось  выяснить,  каким  же  чудом   Джеймс,  оставаясь  в рамках

точного  смыслового  соответствия Подлиннику,  умудряется придавать фразе

музыкальную фактуру,  переводя её в совершенно другое измерение и отражая,

кроме сказанного,  и несказанное,  и невыразимое словами.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Тут  превосходно  помогало  сравнение  королевской  версии  и буквалистского

Синодального перевода,  а также изумительно дотошной американской ревизии.

Джеймс  был склонен  чаще использовать  конкретные  образы,  так например,

передавая обращение царя Давида,  восхваляющего Бога-защитника,  он писал

« Ты Скала моя и Высокая Башня моя », вместо обобщённого « Основание моё