Андрей не успел прийти к какому-либо решению, как вдруг тонюсенько и тревожно пропищал сигнал рации и, выслушав очередное сообщение, Виталий Николаевич посуровел лицом и сподобился на пару выражений, далеких от изящной словесности: две машины с боевиками только что подъехали к гостинице…
Спешно перебросив в соседний номер все свои вещи, офицеры прикрыли балконную дверь и задернули ее шторой. Выключили свет.
Сидя в темноте, проверили оружие: два «ТТ» и один «ПСМ» — генеральская пукалка.
Противостоять десятку вооруженных «калашниками» головорезов силами имеющегося огнестрельного хулиганского арсенала было сродни попытке сбить булыжником с рельсов несущуюся на всех парах электричку. Оставалось надеяться на подстраховывающую их «Альфу», однако воспользоваться ее услугами они не спешили: во-первых, случись стычка, они так или иначе обречены, а в перестрелке двух вооруженных групп наверняка погибло бы невесть сколько неповинного народа…
И они стали ждать. Отчетливо сознавая единственную перспективу оконцовочки своего земного бытия: продажи его в обмене горячим свинцом как только можно дороже… Такая вот простенькая коммерция. Всем им — притаившимся в тишине и темени гостиничного номера — понятная, и пустому обсуждению не подлежащая.
И тут категорически непьющий Андрей внезапно произнес:
— Ребята, кстати… У нас там, вроде, было виски…
— Э, трезвенник, чего с тобой?
— Ладно, давай бутылку… Разбавлю адреналин…
В коридоре послышался уверенный топот приближающихся шагов.
В дверь покинутого «люкса» требовательно и зло постучали. Снова и снова. Затем донеслась отрывистая ругань. И вслед за ней — грохот выломанной вместе с коробкой двери.
Андрей поднес холодный «ТТ» ко лбу, остужая выступившую горячую испарину и попутно вспоминая, как закаляется сталь. Кто-то, как помнилось ему, ратовал за закалку металла в масле, кто-то — в проточной воде, а вот что, интересно, насчет пота?..
Скрип балконной двери.
Снова ругань, переворачиваемая мебель…
И вдруг гортанно, по-русски:
— За балкон ушли! У-у-у, шакалы!
И — после бесконечности тех трех минут, которые боевики протоптались в опустевшем номере, снова — писк рации:
— Уехали…
Дождавшись глубокой ночи, они черным ходом вышли из гостиницы, продрались через колючие кущи опоясывающего тыльную сторону здания кустарника, и, вжимаясь в стены спящих домов, добрались до обозначенного места, где их ожидала машина.
Всю ночь ехали в соседнюю область, и лишь когда местная милиция проводила их в рейсовый самолетик, с трудом осознали, что все позади. И что в очередной раз остались живы.
А в городе уже шли аресты бандитов, изымались стволы, и насупленный Армен под охраной бойцов «Альфы» сидел у печи своего «домика беженца», угрюмо взирая на вытащенную из подвала кучу автоматов и снаряженных патронами рожков.
«Дипломатическая», а вернее, разведывательная миссия Андрея завершилась.
Главной ли была она в этой операции? Кто знает… Особенно, если учесть ту адову, без сна и роздыха, и не менее рискованную работу в городе незаметных оперативных групп, вычисляющих тайники и бандитские звенья, держащих тигра за хвост…
Беспечно и отдохновенно Андрей отоспался только тогда, когда прибыл домой, провалившись, как в черную пропасть, в долгое, без сновидений, забытье.
Очнулся поздним утром от телефонного звонка.
Звонил шеф.
— Ну, оклемался? А у меня сюрприз: помнишь те два гранотометика, уехавшие неизвестно с кем и неизвестно к кому? Так вот. Адресат оказался человеком щепетильным и исполнительным. Нас ждут для окончательного расчета. Так что — давай в темпе, покуда жаждущий денежек человек не связался из чистого, скажем, любопытства, с известным нам городом… Куда, увы, тебе еще долго не стоит приезжать для отдыха…
Итак, новая нить.
Или она оборвется, знаменуя финал командировки на курорт, или, как не без оснований Андрей подозревал, потянется и потянется, скользко и длинно извиваясь, а затем из этой нити вылезет другая, — поначалу тонюсенькая, призрачная, что начнет твердеть, все утолщаясь и утолщаясь…
Душ, кофе, пистолет в кобуру, удостоверение, здравствуй, машинка-труженица, — поехали!
Пакуро
Ознакомившись с шифровкой, пришедшей из министерства, Пакуро и Борис в немом недоумении воззрились друг на друга.