– Особенно помню, как попросил его привести тебя в библиотеку, чтобы познакомиться с тобой поближе, а перед этим подсыпать в твоё вино толику волшебного порошка. Да, потом он начал артачиться и бычиться, но главной сути это нисколько не меняет. Как и всех твоих ответных действий. Что меня всегда в нём бесило, это все его неубедительные попытки строить из себя святошу. И твои, кстати, тоже. По-хорошему, он должен был выставить тебя на улицу, на панель, где тебе самое место! А не приводить в родительский дом, как свою избранную пассию!
Я всегда старался не зацикливаться на данном факте. Не вспоминать своей самой первой реакции на радостное заявление Кэвина, когда отец, бл*дь, дал своё добро на его брак с этой лицемерной шлюхой. Но порою, как сейчас, например, этому было очень сложно противостоять. Тому бешеному потоку из чёрных ядовитых испарений, которые поднимались со дна моей души, забивая лёгкие, стягивая сердце, сжимая трахею и выстреливая по мозгам убойным залпом едва не до полного помрачения рассудка.
– Как у тебя всё просто, да, Крис? Всё должно происходить только по твоим неоспоримым хотелкам! Все обязаны считаться лишь с твоими требованиями. Да и тебе самому весь мир будет не мил, если ты при этом не влезешь в чью-то жизнь и не перегомнячишь там всё до основания так, как хочется именно тебе.
Я всё ещё держу тебя, но уже за оба запястья, не давая не отшатнуться, ни сделать что-либо ещё. Буквально плавясь под пальто от удушливых приливов собственного бессилия с изъедающим до основания безумием, но едва ли придавая значение даже стекающим по спинке струйкам липкого пота. Меня доводит и до бешенства, и до сводящего с ума возбуждения твоя близость, твой надломленный голосок и твоё ласкающее мне лицо порывистое дыхание. А уж как прикладывает от вида блестящих, как два драгоценных сапфира почти уже плачущих глаз. Идеальные черты, лёгкая россыпь детских веснушек на аккуратном носике, естественный разлёт тёмных бровей и губы, бл*дь… Крупные, лепные, испещрённые тончайшими складочками и обведенные рельефным кантом, будто вшитой под кожей нитью, по которому хотелось пройтись языком, как и по каждой губе в отдельности. А потом повторить всё то же самое вздутой головкой эрегированного члена, размазывая тягучие капли ещё горячей спермы.
Сколько уже раз я разглядывал со столь близкого расстояния твоё грабаное личико, выискивая то ли раздражающие изъяны, то ли нечто исключительное, подтверждающее все мои больные фантазии о тебе. Что именно? Замаскированный тональным кремом ведьмин знак, уродливую родинку или воспаленный прыщик? Или же пытаясь понять, что в тебе такого особенного. Почему меня так ведёт на твой запах и физическую близость? Почему так и тянет оставить на твоей нежной, бархатистой коже свои грубые метки, заставляя кричать от боли… от сладкой, блаженной боли…
– Нет, Марго!..
Я почти хриплю в твои и перепуганные, и одновременно возмущённые глазки загнанной в угол жертвы. С нескрываемым упоением «вкушаю» все твои панические страхи, как и немощное отчаянье бьющегося в руках мотылька. По крайней мере, твоё сердечко сейчас именно так и трепыхалось.
– Я влезаю только туда, куда меня тянет со страшной силой и где действительно требуется серьёзное вмешательство со стороны. Ты же не станешь отрицать того факта, что очень ждала этого момента?.. Ждала, когда я приду за тобой и устрою тебе маленький Армагеддон. Это ведь должно было случиться рано или поздно. Потому что от своей истинной сущности не спрячешься, Марго. И мне ничего не стоит доказать тебе свою правоту. Причём прямо сейчас, при стоящих за этими дверьми охреневшими свидетелями.
– Хватит, бога ради, Крис! Прекрати! Не сходи с ума. Если Кэвин узнает…
– То что? Придёт и устроит мне истерику? А может сразу, пристрелит? Хотя, сколько у него уже было причин и шансов сделать это ранее? Почему он ими не воспользовался? Зачем привёз тебя в этот дом, зная, что я здесь сейчас тоже пока живу? Или он и вправду наивно полагал, что я ничего не сделаю, не воспользуюсь столь удобным для себя случаем.
– Крис! НЕТ! Что ты делаешь!
Чёртова интриганка.
Я чуть было не хохотнул от ударившего в голову ликования, едва услышал знакомые нотки характерного напряжения в твоём охрипшем голосочке, после того как потащил к ближайшему углу, не особо церемонясь и не обращая никакого внимания на путающийся под ногами шлейф чёртового подвенечного платья. Если случайно наступлю и порву, скорее даже, рыкну от нескрываемого злорадства. Хотя меня сейчас куда больше интересовало твоё умиляющее сопротивление. Уж что-что, а этого ты так и не научилась делать. Вернее, и не пыталась, ни раньше, ни теперь.