И вот, уставшая, я со своим менеджером Сергеем Гагариным прихожу в малюсенький домик, который купила во время войны семья Шеллов, с малюсеньким садиком, с безумно красивой антикварной мебелью. Там жила Хедди Майер. Хедди Майер была няней детей, а по совместительству любовницей Фердинанда Шелла, отца Максимилиана. Изумительная, нежная, красивая, такая утонченная, хрупкая женщина.
Она принимала нас с Гагариным, накрыла стол. И я все время что-то делала, что-то помогала, а она посмотрела на меня внимательно, ей было уже тогда ближе к 80, и сказала: «Наташенька, мы же просто сидим за столом, ничего не делаем. Are you enjoying it? (Ты разве этим не наслаждаешься?)» Я захлопала глазами, и у меня потекли слезы, потому что я действительно всегда со своей плеткой, которой стегала не столько людей, с которыми работала, сколько саму бедную Наташу: «Надо идти, надо вставать, надо делать!» У меня не забалуешь.
И вот я как раз думаю. Телефон выключен, позвонить мне никто не может, я занимаюсь диктовкой. И не собираюсь сегодня включать телефон. Я хочу продумать – не продумать, а прочувствовать – а что же мне нужно? Точно так же, когда я меняла свою жизнь в 1998 году, я спросила себя: «А где Наташа? Что ты-то хочешь, маленькая девочка? Где я тебя потеряла?» И вот проходит так много лет – 25, и я сижу и хочу спросить себя в эти удивительные праздники: а что, собственно говоря, твоя душенька, сердечко хочет?
Может быть, надо что-то намечтать? Какое количество мечтаний у меня есть?
Я бы безумно хотела навестить Париж, очень бы хотелось вернуться в Индию, в которую я в свое время ездила минимум 2–3 раза в год… Но я ездила туда к буддистам, к моему учителю в Дхарамсалу, на север Индии.
Ведь никто не знает, кто как себя будет чувствовать через несколько лет, никто не знает, что будет происходить на этой планете.
Сижу и намечтываю. Хочу сделать такой список: какие места посетить, чего хотят мои душа и сердце, чтобы впоследствии не было никаких сожалений ни о чем.
Вы знаете, в Париже я была огромное количество раз, сколько, я не помню, но помню, что каждый раз я обязательно находилась там по делу. А когда ты находишься по делу – это протокол, все расписано, все, конечно, организовано, это божественные отели и другие приятности, но ты себе не принадлежишь.
Первый раз я там была, когда мы летали на Каннский фестиваль (по-моему, это был 1979 год) и получили там специальный приз жюри. Андрей Сергеевич Кончаловский, Людмила Гурченко, Никита Михалков, Наталья Андрейченко и… министр кинематографии Филипп Тимофеевич Ермаш. Сначала мы приземлились в Париже, потом мы прилетели в Канны, после Канн вернулись в Париж, и у нас было несколько дней.
Получилось занятно, потому что в Париже в кинотеатрах в то время шел фильм-мюзикл Милоша Формана «Волосы». Сейчас могу смело заявить, что Милош Форман – мой друг, к которому мы все время с Максимилианом летали то в Нью-Йорк в его квартиру с видом на Центральный парк, а то в его «чешскую деревню» в Коннектикуте. У него там было огромное количество земли и стояли настоящие хаты, и он, как медведь в берлоге, спал иногда по 36 часов.
Но я в то время не знала Милоша Формана, зато видела его фильм «Пролетая над гнездом кукушки», спасибо большое Андрею Сергеевичу Кончаловскому, который нас таким образом образовывал. Я понимала, что мне необходимо было увидеть «Волосы». Филипп Тимофеевич Ермаш как будто посмотрел просто в глубину моей души и моих мыслей и сказал очень жестко: «Сейчас идет фильм в Париже, во всех кинотеатрах, запрещенного режиссера Милоша Формана. Этот еврей убежал из Чехословакии, и поэтому поход на его фильмы карается законом. Никто из вас не может пойти и посмотреть это кино».
И что вы думаете? Этим же вечером, не знаю как одевшись, я сидела в кинотеатре в центре Парижа, смотрела мюзикл и плакала. Я никогда в жизни не видела таких кресел. Они были бордового цвета, бархатные, в них можно было отклониться и практически лечь. Я играла, как ребенок, на меня смотрели люди. Там можно было есть, там можно было заказывать напитки, и все наши копеечные суточные, которые все безумно берегли и покупали на них всякие тряпки, я, по-моему, спустила на этом сеансе. Естественно, информация про мой поход просочилась, и я стала невыездной. И все знали, что, несмотря на то что министр предупредил Наталью Эдуардовну лично, она ослушалась и пошла смотреть кино.
Когда ты относишься к селебрити, к знаменитостям, тебя всегда приглашают бренды, самые большие мировые бренды на свои ивенты, на свои события, они тебя задаривают подарками, лишь бы ты приехал. И таким образом я познакомилась с Жаном Марком Лубьером – вице-президентом Louis Vuitton. (Чемоданы и сумки от «Луи Виттон» нам с Максом дарили в двойном экземпляре.) Мы с Жаном Марком сделали потом огромное количество ивентов, путешествовали на громадной яхте в Лос-Анджелесе, ездили в Канаду кататься на лыжах, он приглашал меня в Париж на скачки.