Я не помню, что происходило дальше. Видимо, она как-то вышла из квартиры, хотя это и невозможно – одна, в три часа ночи, иностранка… Я не помню ее исчезновения. Я только знаю, что до этого она привезла мне роскошный молочный костюм для нашего похода в ЗАГС. И, честно говоря, идеально угадала с размером. И я знала, что она добрая женщина, я это знала, я это душой чувствовала. Но вот такая вот была у нас история.
На следующее утро мы с Максом поднялись, приехала дипломатическая машина – как сейчас помню, что празднование нашей свадьбы проходило в посольстве Швейцарии, которое находилось в особняке рядом с ЗАГСом на улице Грибоедова. Посол Карл Фричи со своей супругой пригласили нас к себе такой компанией: великий Максимилиан Шелл, еще более великая Мария Шелл и продюсер Карел Дирка. Смешная история была.
Когда утром мы выходили из моего подъезда, я уже поняла, что в нем работают «определенные» люди, потому что и в подъезде, и со стороны фасада как-то странно меняли электрические провода. Я уже знала, что это такое. Макс дико нервничал, а я смотрела прямо в глаза этим прекрасным людям, и мы абсолютно понимали друг друга. У меня не было ни страха, ни ненависти, разве что маленькая улыбка на лице – что я понимаю, что происходит, а они мне так же по-доброму отвечали взглядом, мол, ну что мы можем сделать, мы же тоже все понимаем. И вот таким магическим образом я договаривалась со всеми людьми из «определенных» органов, которые нас окружали. Одной немой улыбкой. И все прошло хорошо. И вот мы на улице Грибоедова. Вокруг были какие-то папарацци, которые работали на западные газеты. Они успели нас снять.
Браки с иностранцами регистрировали только на улице Грибоедова. Помню, внутри здания было малюсенькое-малюсенькое окошечко, в котором сидела женщина. Мы подали документы. Она долго их рассматривала. Естественно, это все готовилось заранее – документы надо было подавать заранее. И это заняло больше полугода. Но она все шуршала, шуршала какими-то бумагами, и надо было подписать то в одном месте, то в другом месте, и я все это переводила Максу. Он, человек свободной воли, швейцарец (как он всегда кричал: «У нас 750 лет демократия, я демократ по духу!» – и свобода была для него самой главной на планете). Он вдруг закричал: «What am I signing? („Что, что я подписываю?“)» – с такой яростью и злостью, что эта маленькая добрая женщина, которая сидела в окошечке, стала бить себя в грудь кулаком и закричала ему в ответ со слезами на глазах: «А вы подписываете бумагу, что мистер Шелл женится на нашей – и на слове „нашей“ она била себя в грудь, – на нашей Наташе!»
Я заплакала. Какое признание в любви, какая сила у этих людей, которых я не могла оставить и предать! Что же это было такое, что же я могла дать прекрасным людям этой страны? Одно дело знаменитость – но я не относилась к знаменитостям. Да, я была самой известной женщиной в СССР (кроме разве что Аллы Пугачевой). Но я сейчас говорю не просто об известности, а о настоящей любви. Так вот, благодаря образу Мэри Поппинс я, слава Богу, отношусь к тем людям и актрисам, которых любят истинной божественной русской любовью, через русскую душу, о которой я даже говорить стесняюсь, – но это так и есть.
После этого великолепного эмоционального взрыва мы все вышли. Я, конечно, перевела все это Марии, Максимилиану, Карелу. Все просто встали и стояли 10 секунд, оцепенев. И мы пошли в роскошный особняк швейцарского посла – разрезали торт, сидели пили чай, говорили о Швейцарии, говорили о Германии, говорили о великих кинофильмах и о максимилиановском «Оскаре». Это все было довольно приятно и очень продолжительно. Мы наслаждались всем этим делом часа два, после чего Карл Фричи достал и положил передо мной швейцарский паспорт. Я этого не ожидала. Я испугалась так, что даже передать вам не могу. Как это? Я не знаю, сколько лет тогда нужно было ждать, сколько лет нужно было жить в Швейцарии для получения паспорта… В то время, пока нас дома ожидают «определенные» люди, которые «делают проводку», мне кладут на стол паспорт гражданки Швейцарии. Я не знала, что с ним делать, я даже до него не дотронулась. Я боялась его, как взрыва. И знаете, я так и не пользовалась им огромное количество времени. Я сказала: «Ты его, Макс, бери, ты его спрячь, делай с ним что угодно, а я – никогда. я буду идти другим путем». Как Владимир Ильич Ленин – я пойду другим путем.