Мария, как всегда, совершила лучшую сделку, лучшую. У нас был огромный, чуть ли не президентский свит, который распространялся на три комнаты, и мы жили в этом отеле, как я сейчас помню, ровно месяц. Как всегда, при Марии Шелл никто ничего и никогда не платил. Как она это организовывала, только Господь один знает, но в результате, когда мы остались так надолго – на неделю, – все было оплачено, а потом с огромнейшей скидкой (мы платили чуть ли не 30 % от суммы) мы так и остались с Максимилианом проживать в этом номере.
Когда мы добрались до отеля, до начала события оставалось два часа. Вот в этот момент я перестала что-либо помнить и осознавать, потому что я не прикасалась к подушке ровно 42 часа. Я бросилась на постель, легла, в чем была, и сказала: «Максимилиан, я всех уважаю, люблю, целую, но я не в состоянии пойти, я просто не могу, у меня нет сил одеться, принять душ, привести себя в порядок». Максимилиан сказал: «Конечно, конечно, спи на здоровье! Только вот я тебе кое-что сейчас дам». Я даже не понимала, что он мне кладет в рот, какую-то крупинку маленькую: «Вот тебе водичка, запей и спи спокойно. Мы как-нибудь разберемся». Он дал мне эту крупинку. Я попыталась закрыть глаза. Буквально через пять минут я стала чувствовать что-то совершенно непонятное. Через 10 минут мне вдруг расхотелось спать. Через 15 захотелось встать с постели, и ровно через 20 минут – я не помню, на какой скорости я бегала по номеру. Я командовала, я шумела, я творила просто не помню что. Максимилиан улыбался.
Впоследствии я поняла, что это очень серьезная таблеточка. Как Макс мне потом объяснил, эти таблеточки ему доктор выписывал от депрессии, и они поддерживали в теле энергию в течение восьми часов. Это была безумно опасная таблеточка, и называлась она каптагон. Но я этого не знала. Я была настолько всегда чиста, наивна и стеснительна, что никогда не лезла в такие подробности.
Итак, в конце января 1990-го я узнала, что такое каптагон. И я, слава тебе, Господи, на него не подсела. Всего четыре раза в моей жизни, при самых ответственных событиях, я брала эту таблеточку у Максимилиана. Но мысли о том, что он сам часто принимает эти таблеточки, у меня и тогда не возникло, потому что было не до того – «Господи, я сейчас пойду, я увижу Элизабет Тейлор, я увижу Майкла Джексона, и даже, возможно, я пожму его руку…» Все так и случилось.
После этого вечера в Getty Images[9] остались фотографии нашего появления. При Марии Шелл безумие Макса временно прекратилось. Его фирменной паранойи – заходить на самые главные ивенты через кухню или гараж, втиснуться, чтобы тебя никто не видел, чтобы тебя никогда не сняли камеры, – в тот раз не было. Мы спокойно вышли на красную дорожку.
И вот мы все разодетые спускаемся как гости отеля и оказываемся на маленькой красной дорожке. Нас ждали и сразу же повели в замечательный зал. Впоследствии я не раз возвращалась в него, это было мое любимое место в эпоху аристократической голливудско-светской жизни.
Нас провели в красивый, безумно уютный зал со сценой. Издалека мы увидели стол, за которым сидели Элизабет Тейлор и Майкл Джексон. Нас сразу же провели к нему, Лиз начала безумно махать Марии, потому что они были настоящими подругами – Мария Шелл в своем большом поместье под Мюнхеном даже построила для Элизабет гостевой дом. Он был небольшой, но такой красивый, с башенкой, как у баварского короля Людовика II. И Лиз очень часто приезжала в этот домик, потому что, когда бы она ни была в Европе, обязательно навещала Марию Шелл и жила в своем маленьком дворце. А в дальнейшем их связали еще более тесные узы – Мария Шелл помогла Элизабет удочерить девочку. После этого Элизабет назвала свою дочку в честь подруги – Мария. Так что это были такие подруги-сестры, две девчонки, и они обнимались и целовались.
И в этот момент поднялся Майкл Джексон. Я никогда не забуду его руку. Он подал ее. Он был такой стеснительный. Он был такой скромный, он весь трепетал, такое чувство, что трепетал от страха. Боже, его глаза источали такую доброту! Он протянул мне руку. Я взяла его за руку и поняла, что это очень-очень красивой и чистой души человек. Макс тоже долго рассказывал о своих впечатлениях, как он держал руку Майкла, – он сразу многое понял об этом человеке. В дальнейшем Максимилиан защищал Майкла, когда на него обрушились обвинения, что он якобы спит с маленькими детьми.
Нас посадили за соседний стол, и мы были очень-очень близко. Макс был счастлив, потому что во главе стола (он был небольшой, всего на пять человек) сидел его любимый друг и президент Американской академии киноискусства, режиссер Артур Хиллер. Мы с ним провели огромное количество времени в Лос-Анджелесе и часто встречались. Он является режиссером The man in the glass booth («Человек в стеклянной будке») – нашумевшего фильма, за роль в котором Максимилиан был номинирован на «Оскар» и «Золотой глобус».
9
Медиакомпания, поставщик стоковых изображений, редакционной фотографии, видео и музыки для бизнеса и потребителей. –