Шестое произведение – «Радуйся». После ветров перемен приходит понимание того, что жизнь человеку дана для того, чтобы ее ценить, праздновать ее, быть благодарным и поэтому всегда радоваться. Когда человек благодарен, он всем доволен, он в правильном состоянии ума, души, он ни на что не жалуется, а значит, он здоров, он абсолютно счастлив. Он радуется!
Седьмая песня не этническая, но я не могла ее не вставить. Артур Беркут, обладающий голосом не менее привлекательным, чем Фредди Меркьюри, и огромным композиторским талантом, создает произведение-благодарность, которое называется «Просто спаси его жизнь». Я понимаю, что это грандиозно, это вообще не вписывается в наш альбом, но осознанно вставляю это как номер 7.
Восьмое произведение – марш, называется «Будь» – Let it be («Пусть будет так»), потому что «если я есть, будь и ты, ты, ты, ты». Это как приказ, очередной призыв, послание любви к людям.
Номер 9 – такая получилась симфоническая серия. Я мысленно улетела в Австрию, и там пошли какие-то напевы Jodeln, типа «ой, льедо-лтьедо-йо».
И последняя песня – хулиганская русская частушка с текстом Сергея Гагарина. Это был восторг.
И по вокалу тоже. Все эти истории, которые сейчас диджеи делают, когда они останавливаются и «дергают» пластинку туда-обратно (скретчат), вот это я делала голосом: «7-7-7-7-7-7-7-я, да-да-да». Это же я спела: «Все га-га, все га-га, га-га…»
После нескольких месяцев репетиций мы сделали одну-единственную запись, как говорится, лайф, живьем. Мы хотели везти и раскручивать эту историю исключительно лайф, как было у нас в студии, когда мы выходим, настраиваемся, готовимся к нашему путешествию и – поехали!
Итак, в 1996 году мы все-таки решили ехать в Россию и заниматься нашей музыкой. Это все было очень смешно. Сергей Гагарин, мой менеджер и постоянный представитель, человек с тремя языками, который оканчивал факультет иностранных языков. Русский, живущий иногда в Швеции, и говорящий по-шведски, и в совершенстве владеющий английским. Он обзвонил своих очень больших друзей. И, когда мы прилетели в аэропорт, нас встретили и сразу повезли в кафе «Кино», где был сам господин Лисовский. И там же был Владимир Григорьев, лучший друг Эдварда Радзинского и известный публицист, издатель.
Я не успела ничего сказать, а они мне: «Вы привезли музыку, мы знаем об этом». – «Да». – «Мы покупаем здесь и сейчас, никуда не надо ходить, вот сейчас это и будет происходить». Ну, конечно, включилась моя детскость, моя наивность, моя чистота и моя вера в то, что все люди могут быть высокоорганизованными. Но все же кафе «Кино», пьяная публика. И вдруг я им говорю: «Так если вы покупаете… – Они, наверное, думали, что Мэри Поппинс им что-то такое реальное привезла, типа поп-музыки. – Если вы покупаете, может, стоит поставить и послушать? Вы можете себе представить, какой там звук, какая там мощь?»
Мы ставим, и вдруг раздается эта психоделическая, шаманская музыка под симфонический оркестр. То есть во всех моментах, и технических тоже, это был проект, опережающий время. И когда они, пьяная компания, услышали вот это, по-моему, им конкретно снесло крышу.
Это произведение сразу же оценил и понял Владимир Яковлевич Ворошилов, создатель и продюсер шоу «Что? Где? Когда?». Он врубился в это, как только мы встретились в августе, и сказал, что он очень хочет, чтобы на его шоу в декабре я вышла с одним из этих произведений – Winds of changes («Ветры перемен») – и связала его с Россией.
Мы договорились обо всем. У меня было потрясающее шифоновое платье удивительной красоты, и именно синего цвета, как наш флаг. Я дошила летящие рукава-крылья, на одну руку белые, на другую – красные, и была готова. На площадке поставили два огромных ветродуя. Мне ставил движения мой учитель по джазовому танцу и великий хореограф Геннадий Абрамов, который работал с Анатолием Васильевым. Я была готова. Съемка живьем должна была быть 27–28 декабря.
И я испугалась. Вы можете себе представить? Чего я испугалась? И у меня был заказан билет домой, у меня же все там – семья, дети. А мы уже полгода были на моей любимой Родине, в Москве. И, короче говоря, я сдрейфила. Я простить себе этого, честно сказать, не могу. Это была бы такая сенсация.
Я сдрейфила – скажу почему. На улице был мороз. Все было рассчитано по секундам. Нужно было выйти, подготовиться… в целом мое выступление заняло бы 10–15 минут на улице в 30-градусный холод. И мне надо было выйти в шифоновом платье, практически голой. Я испугалась. Господи, Боже мой.
Но эпилог был «замечательный». Я так и не смогла улететь к семье, потому что ровно через два дня, 29 декабря, я заболела таким воспалением легких, что чуть не умерла. Вот вам и отказалась от уникального предложения, продиктованного Богом.