– Амарта. Мы уходим. Вставай, я помогу тебе.
– Уходи, Маркос, – прошептала чародейка. – Бери свою плеонейку и уходи.
– А ты?
– Мне уже незачем идти. Я останусь здесь. Моё сердце поражено.
– Сердце можно исцелить.
– Дурак! – чародейка нервно усмехнулась. – Я говорю о кровеносном сосуде, а не о душе. Меня убили, Маркос. Ледяной нож экзекуторов Хадамарта таки настиг меня. Эта рана смертельна. Иди. И не вздумай винить себя в моей смерти. Я пришла сюда не ради тебя. А ради… Впрочем, это неважно. Уходи.
– Амарта. Неужели ты думаешь, что мы оставим тебя здесь? – прошептала Лейна, тяжело дыша, но уже не столько от боли в груди, сколько от бушующих в ней переживаний.
– Вы не дотащите меня даже до Северных врат. Я уже должна была умереть, но Мгла поддерживает мою жизнь, потому что я с ней связана. За её пределами я тотчас умру. Кому нужен мой труп? Нет, сельвейка, здесь подходящее место для моей могилы. Эфай бы одобрил.
– Ну и что же ты стоишь, Маркос? Беги! – сорвался насмешливый голос Саркса. – Беги, наслаждайся своей девчонкой, мучайся воспоминаниями и сожалениями! Беги, я всё равно дождусь своего часа, у меня много времени и терпения!
Марк не слушал. Взгляд его уже в который раз упал на зеркальные глаза женщины-оракула, затем задержался на перепачканном кровью и грязью лице Лейны и вновь устремился к Амарте.
«Я – часть души Амарты, и могу существовать в этом мире только до тех пор, пока жива она, – как будто вновь прозвучали слова Циэли. – С ней исчезну и я».
– Маркос? – вопросительно шепнула Лейна, ощутив новую тревогу.
Марк стоял, опираясь обеими руками на меч-посох, и глядел на умирающую чародейку с непостижимым чувством, какое не испытывал никогда. Это было какое-то восторженное, будоражащее волнение, проходящее опасной гранью между просветлённым покоем и ужасом потери всего, из чего состоит его жизнь.
«Ты никого не спасёшь уничтожением, Маркос. Ты миротворец, а не уничтожитель».
«Да, всё верно, Циэль».
Взгляд его неотрывно сосредотачивался на бледном лице Амарты. Он ещё не знал, что произойдёт, уверенный только в одном: он не оставит её умирать в этом проклятом месте.
«Почувствовать её боль. Ощутить её тело своим», – приказал он себе.
И тут, как будто часть его души ворвалась вихрем в память её угасающей жизни: горящий дом, ужас и одиночество, скорбь на могилах, восстающий гнев, ненависть, жажда мести – в одно мгновение он увидел все боли и горести её жизни и прожил их вместе с нею.
«Спаситель, прости меня. Но я не знаю… не понимаю, как поступить иначе…»
– Маркос… о, нет, – выдохнула Лейна, побледнев.
Он взглянул на неё: испуганные умоляющие глаза – о, какое искушение! Холодная пропасть небытия вместо желанного счастья, к которому он столько стремился, которого столько ждал…
– Ты поймёшь, Лейна. Ты простишь.
Сказав, Марк вздрогнул, так как уже ощутил главный кровеносный сосуд чародейки, истекающий кровью.
Амарта вздрогнула одновременно с ним. Она шевельнулась. Веки, сомкнувшиеся было в тихом ожидании смерти, раскрылись, и глаза её расширились.
– Что?! Что ты удумал, Маркос?! Не смей! Не смей этого делать! Не прикасайся ко мне!
– Я и не прикасаюсь, – с улыбкой ответил Марк.
– Маркос, прошу тебя! – крикнула Лейна, и из глаз её брызнули слёзы. – Не надо… давай просто уйдём отсюда, просто уйдём…
– Лейна. Зачем ты это говоришь? Ты же всё понимаешь не хуже меня.
Взятие чужой раны. Принцип, упомянутый во всех кодексах аделианского рыцарства как «запретный».
Эфай никогда и никого не обучал Взятию чужой раны. Да и не смог бы обучить. Только сейчас, ощущая своим сердцем сердце Амарты как единый сосуд, Марк понял своего учителя. Этому невозможно научить – только научиться.
«Что будет, если все начнут использовать этот принцип? – сказал ему как-то Эфай. – Жёны начнут умирать вместо мужей, дети – ради родителей, а тот, кто не сможет на это отважиться, будет мучим совестью и осуждаем окружающими. Нет, аделианское рыцарство поступило правильно, что запретило изучение Взятия чужой раны. Это очень опасный принцип. Хвала Всевышнему, что никому не дано постичь его своими силами».
«Почему же этот секрет открылся мне?»
Амарта поползла ближе, яростно цепляясь пальцами за мглистую землю.
– Ты спятил, миротворец! У тебя ничего не выйдет! Ты добьёшься только того, что мы умрём вместе!
– Маркос! – в слезах кричала Лейна. – Маркос, остановись… Дай это сделаю я, слышишь?!
– Маркос, это глупо… Эфаю потребовались долгие годы, чтобы постичь это таинство… Эфай говорил…
«…Ты ничуть не слабее меня, Маркос. Ведь у тебя есть та сила, которую не имею я. Я не изобретал ничего нового. Просто отточил ту силу, которую мне изначально дал Творец. Если отточишь свою, то превзойдёшь и меня».
– Амарта! – громко произнёс Марк. – Прекрати. Ты мне мешаешь.
– Оно не стоит такого риска… Даже если у тебя получится… Седьмой миротворец нужен Каллирое. Именно ты можешь принести мир в Спящую сельву!
Марк улыбнулся.
– Вдова Фосфероса сделает это куда лучше меня. Она и его наследник. Я всё знаю, Амарта.
– Маркос…
– Живи, Амарта. Просто живи. Ради себя и ради своего ребёнка.
Он сделал глубокий вдох и, сам не понимая как, втянул в себя кровоточащую рану чародейки. Всё произошло в одно мгновение, он даже не сумел понять, как именно происходит это мистическое действие. Просто ощутил, как с каждым вдохом его собственное сердце начинает нестерпимо болеть и кровоточить, а конечности холодеть.
– Просто живи, Амарта. Помни, что есть много людей, чьи судьбы связаны с тобой. Люби и будь любимой.
Ноги подкосились. Лейна вихрем подскочила, заключив его в объятиях и удержав на ногах. Она рыдала, пробуждая в душе неведомые никогда раньше чувства.
– Маркос, Маркос, прости меня, прости… Я хотела взять эту рану себе, но не могу, не могу… у меня ничего не получается!
«И я благодарю за это Всевышнего».
Яростный рёв, больше похожий на визг, раздался за спиной. Тень Саркса рванулась из тумана, как будто жаждая наброситься на Марка и удавить его призрачными руками:
– Идиот! Проклятый недоумок, ну и чего ты добился! Кретин, полный кретин, будь ты проклят!
Вокруг него взбурлили столбы тумана, вырвались огромные мглистые воронки, в которых отражалось всё вокруг.
«Отражай, отражай, Акафарта, – мысленно сказал Марк. – Отрази Амарту, отрази Лейну, отрази Мелфая, отрази меня».
Глаза затуманились. В них потемнело. Он не видел, но ощутил внутренним толчком, как Саркс глянул в одну из зеркальных воронок, и его разорвало, разнесло в пыль, уняв его безудержный вопль.
Но ничего не произошло. Марк ничего не почувствовал.
«Это всего лишь призрак Саркса. Настоящий саркс по-прежнему живёт во мне. Правда, ему осталось недолго. Как и мне самому».
Женщина-оракул стояла как и прежде: безмолвная, непоколебимая. Вокруг неё вздымались вихри, бушевала белая мгла. Её зеркала вспыхивали, отражали и бились, лопались, разбрызгивая мириады призрачных, растворяющихся в тумане осколков. На какой-то миг Марк с надеждой подумал, что и ей приходит конец, но это, конечно же, было не так. Постепенно буря стихала. Как бессмертная сущность Акафарта не могла исчезнуть – ей предназначено существовать столько, сколько существует этот мир…
В единстве с Зеркалом Мглы.
– У тебя всё получилось, – услышал он тихий голос Амарты. Она уже успела подняться и стояла во весь рост. – Спасибо, Маркос.
– Тебе спасибо. Без тебя я бы не пробился через стену Мглы. И без тебя я бы…
Дыхание прервалось. Марк подумал, что уже наступила смерть, но через секунду он сделал вдох – и в лёгкие его вошёл как будто иной, необычайно густой и насыщенный воздух.
«…Мгла поддерживает мою жизнь, потому что я с ней связана, – восстали в памяти слова чародейки. – За её пределами я тотчас умру».
Он оглянулся на безмолвную женщину-оракула.