– Ты не посмеешь так просто всё забыть, Эссия, воительница Спящей сельвы! – громко проговорил он. – Слишком дорогую цену заплатила ты за свои знания. Не убегай от прошлого! Перед тобой люди, готовые бороться с проклятием Акафарты до победы, и ты можешь помочь им! Не избегай воспоминаний, потому что Акафарта по-прежнему будет иметь власть над твоим прошлым, и ты не избавишься от неё, пока боишься даже мыслей о ней!
Неикка глядела на него молчаливым испуганным взором. Марк уже успел упрекнуть себя за свою излишнюю горячность, как тут веки островитянки задрожали. На щеке появился тонкий след слезы. Женщина вдруг закрыла руками лицо и гулко упала на колени, надрывно зарыдав.
– Зачем, зачем… – зашептала она, сдерживая горькие слова упрёков, поскольку не хотела оскорбить чужеземцев. Затем её руки задрожали, и она заговорила как в бреду: – Зеркало… Зеркало Мглы… о, зачем я взглянула, зачем?.. Туман, туман, моё несчастье… но ведь завтра будет празднество Морского Змея! Я выпью много вина и всё забуду, о Небо!
Никта мягко подсела рядом, коснувшись её рук, и тихо зашептала какой-то сельвейский мотив. Марк смущённо отошёл к большому окну, распахнутому настежь, и посмотрел на ровные цветники хризантем. Сердце сжалось. Жалость к этой несчастной женщине, тщетно пытающейся забыть своё горе и свой кошмар, смешалась с тоскливым чувством за самого себя, за своё почти утраченное призвание, за Лейну, с которой он не может быть счастлив.
Неикка прекратила рыдать. Она так и осталась на коленях, прижимая руки к груди, как в мольбе. Её покрасневшее от слёз лицо не выражало страха от мучительных воспоминаний – на нём оставался только след глубокой скорби.
Марк подошёл к ней, опустившись рядом.
– Прости, – сказал он.
– Ты не виноват, – ответила Неикка. – Виновата лишь я, взглянувшая в Зеркало Мглы… Это ты должен простить меня. Я умножила семя зла и дала ему прорасти.
В женщине что-то сильно изменилось.
– Семя зла можно выполоть, – сказал Марк. – Акафарта – всего лишь тварь, на которую найдётся свой меч.
Неикка горько улыбнулась, поражаясь милой наивности этого смелого, но ничего не понимающего молодого человека.
– Ты видел её, Седьмой? Ты глядел в её Зеркало Мглы, сынок?.. Я так и знала. Встретившись с ней однажды, никто не станет искать её вновь. Никто!..
– Может быть и так. Но это мой путь. Встреча с Акафартой неизбежна. Если я откажусь, если сверну с этого пути – идти мне будет некуда. Мне останется только бежать, скрываться – это гораздо хуже, чем безнадёжная схватка с Акафартой, что бы она мне не сулила. И чтобы подготовится к этой схватке, мне надо узнать твою историю. Почему Пятый ушёл в Белое Забвение? Как ты сумела вступить в бой с Акафартой и вырваться?
– Твои вопросы мучительны для меня, как яд скорпионов, – с содроганием прошептала Неикка. – Умоляю, не мучь меня, не причиняй мне боль этими расспросами. Откажись от этого пути. Посмотри, во что превратила меня эта встреча. Бесконечные ночи боли, отчаяния, скорби… до сих пор я порой просыпаюсь по ночам в слезах… Не надо, не обрекай себя на муки, не мучь меня…
Марк опустил глаза, не зная, что говорить и какими словами убеждать эту несчастную женщину, если каждое его слово причиняет ей боль? Подняться и уйти ни с чем? Даже не просто ни с чем, а оставив эту женщину наедине с растревоженной им скорбью?
– Неикка, расскажи нам об Илемае, Пятом миротворце, – мягко попросила Никта.
Глаза островитянки просияли.
– О, он был чудесным человеком.
***
Она рассказывала долго и чувственно, мысленно уносясь в далёкую восторженную юность. О том, как впервые встретилась с Илемаем у лесного ручья в Спящей сельве. О том, как он рассказывал ей о своём родном крае страны Дальних земель, как вместе они кружились, взявшись за руки, под кронами титановых деревьев. О том, как вместе узнали, что Илемай призван стать Пятым миротворцем, как вместе отправились в Храм Призвания в Зелёной Идиллии, как вместе глядели, как вспыхивает в руках Илемая книжный свиток, превращаясь в меч Логос. О том, как создавалось Лесное Воинство, о крепкой дружбе Пятого и Сельвана, отца Никты. О том, как был воздвигнут Лесной Замок, о радостях и горестях жизни в нём во времена Эпохи Лесных Войн.
Так, постепенно, слово за словом, Неикка, ободряемая светлыми воспоминаниями и поддерживаемая благодарными слушателями, подошла к главному. Она упустила рассказ о переходе Пятого на службу к королю Морфелона, о гибели Сельвана, отца Никты, о падении Лесного Замка, и о том, как Пятый был обвинён теми, кого считал друзьями в поражении Морфелона в лесной войне. Всё это Марк знал ещё от епископа Ортоса.
– Илемай ничего не ел. Только сидел и молчал. Он так ценил дружбу, так привязан был к своим друзьям, и вдруг остался одинок, а я ничем не могла ему помочь. Он попросил у меня прощения. Сказал, что очень жалеет, что полюбил меня, и теперь я вынуждена страдать вместе с ним. Сказал, что злой рок преследует его, потому что путь миротворцев проклят, и этого проклятия ему не победить. Говорил о каком-то страшном призраке, преследовавшем его… И ещё сказал, что раскрыл тайну некой тёмной силы, которая делает людей несчастными, и его призвание – одолеть её… Наутро я не застала его. Узнала от слуг, что он, забрав Логос, уехал в сторону Мелиса. И тогда я поняла, что он отправился в Белое Забвение – на свою последнюю битву. Как Четвёртый миротворец, о котором он часто вспоминал.
Голос островитянки стал тише.
– Что было делать мне одной в Морфелоне, где все говорили о моём Илемае, как о виновнике всех бед? Я отправилась следом за ним, моля Всевышнего остановить его от безумия… Я не успела. Прибыв в Мелис, я узнала, что он уже покинул город, отправившись в сторону Белого Забвения. Я поспешила следом, дав слово, что вернусь оттуда вместе с ним или не вернусь никогда.
Веки Неикки задрожали. Она вновь возвращалась в тяжёлое скорбное состояние, превратившее её ночи в невыносимую пытку. Никта обняла её за плечи.
– Не бойся. Теперь ты не одна. Мы вместе войдём в Белое Забвение и победим, верь мне… Ты нашла Пятого по Зову Поиска, верно?
Неикка кивнула.
– Да. Но я не могла пройти к нему. Он был окружён непроходимым маревом – густой мглой, какую мне было не преодолеть. Я просто стояла и молилась за него, чувствуя, как он бьётся с кем-то во мгле… и чувствовала, что эта схватка выше его сил.
– Он бился со своим сарксом, – прошептал Марк, чувствуя, как напрягаются мышцы на лице.
– Отчаяние… я ничем не могла помочь ему. Долго, очень долго. Не знаю, сколько времени прошло… А потом мне показалось, что стена мглы стала слабеть. Я встала и пошла сквозь неё. Начался кошмар… мгла обтягивала меня, мне казалось, что на мне нет одежды, нет кожи, что всё моё нутро обнажено перед чьим-то диким, извращённым взглядом… Но я всё равно шла, потому что впереди был Илемай… мне чудилось, что мои мучения не напрасны, что этот кошмар кончится, и мы вместе вернёмся в чудесную сельву…
– Эта сила… эта мгла… она пыталась тебя остановить? – спросил Марк, вслушиваясь в каждое слово. Его пробирал озноб от мысли, что уготовано ему впереди.
– О нет, – женщина покачала головой с суеверным страхом. – Она играла со мной… показывала мне, что со мной будет, когда я подойду к Илемаю. Давала мне шанс одуматься и повернуть назад. Но она знала, что я не отступлю… И я дошла до него. Илемай стоял ко мне спиной: гордые, распрямлённые плечи, вскинутая голова – я никогда не видела его таким. Я позвала его, и он медленно обернулся. Он не ждал меня. И это был не он.
Неикку снова затрясло.
– Гордый, надменный взгляд, жажда безграничной власти, кривая усмешка, предвкушающая триумф, – прошептал Марк, понимая без слов, чем закончилась схватка Пятого со своим сарксом. – И левая половина лица его отличалась от правой.
Неикка судорожно кивнула.
– …Но в глазах, в самой их глубине царила скорбь. Страшная скорбь, какой никому не вынести… Скорбь, умоляющая меня о милосердии.
– О милосердии? – переспросила Никта удивлённо.