Сверкающий клинок со свистом вырвался из кожаного чехла.
***
Вымощенные яшмой и сердоликом ступени уходили в круглый двор с открытым сводом. Оттуда слышался плеск фонтанов и щебет птиц. По обе стороны широкого коридора тяжёлые бархатные занавеси скрывали комнаты прекрасных наложниц морского князя. У каждой из занавесей чадила резная курильница, источая приятное сладковатое благоухание. Вдохнув запах непонятной смеси, Флоя с удивлением ощутила, как успокаивается бьющееся в тревоге сердце и утихает бешенный пульс в висках.
Флою сопровождала одна-единственная женщина-страж, поскольку стражникам-мужчинам вход в опочивальню был запрещён. Высокая, крепкая, в свободных, удобных для боя и бега штанах и рубашке, стражница была вооружена всего лишь пальмовой тростью, но Флоя с первого прикосновения её тяжёлой руки поняла, что с таким противником ей не справится, даже если бы Калиган обучил её боевым приёмам.
Мимо Флои проплывали девушки в шёлковых одеяниях, на ходу приветливо улыбаясь незнакомке. В их глазах и улыбках Флоя не заметила и тени скрытой враждебности: это противоречило её стойкому убеждению о наложницах, среди которых царит ненависть и зависть друг к другу, а каждая новенькая воспринимается ими как опасная соперница… А в том, что Тан-Эмар отправил её сюда не просто к лекарю, Флоя уже успела догадаться.
По извивающимся, устланным коврами ступеням Флоя со своей надзирательницей вышли во двор, вдохнув аромат прекрасного сада. Его великолепие захватывало дух: бутоны живых роз, анемонов, гиацинтов, фонтанчики, бассейны, над которыми стоял лёгкий пар, выложенные из белого и чёрного мрамора, украшенные драгоценными камнями. На самом дне сквозь прозрачную воду просматривались удивительные раковины.
И повсюду были кораллы. Они украшали стены, колонны, перила, ложа, сделанные в виде раскрывшихся перламутровых раковин, серебряные зеркала, расставленные вокруг.
Аромат сада мягко ударил в голову, отчего Флоя остановилась и зажмурила глаза. Коралловая опочивальня заворожила дух! Ни одна из наложниц не выглядела здесь опечаленной или угнетённой. Неизвестно, сколькие из них попали сюда насильно, сколькие – по своей воле, но, судя по их лицам, добровольно покинуть этот дворец не согласилась бы ни одна из них.
«Оставайся. Оставайся и ты», – зашептали отовсюду мягкие голоса.
В заворожённое сознание Флои потекла сладкая река мечтаний. Придворная самого могущественного островного правителя! Собственные комнаты, устланные и увешанные драгоценными камнями, шкатулки с украшениями, какие ей и не снились. Атмосфера красоты и добра, никакой злобы, никакой зависти…
«Предать себя?» – воспротивилось достоинство.
«Нет. Пожить немного для самой себя. Только до конца войны, чтобы не видеть этих бед, этих смертей и ужасов, творящихся на проклятой амархтонской земле. Пережить, переждать. Ты столько настрадалась, неужели не заслужила нескольких недель в этом уголке счастья?»
Голова приятно кружилась. Весь замысел побега, который она так тщательно продумывала, расплывался и улетал. Забывались все углы, повороты и переходы, столь тщательно подсчитанные девушкой. Куда бежать? Из этого неземного великолепия – в гарь и смерть амархтонской печи?.. О, как здесь прекрасно! Как счастливы все эти девушки! Здесь она будет желанной, будет окружена всем, всем, всем, о чём мечтала и не смела мечтать!
…Вдруг она вздрогнула и открыла глаза. Сердце её вновь забилось в волнении – она уловила неспокойный пульсирующий зов. Зов Поиска! Её ищут! Никта!
Наваждение! Проклятое наваждение!
«Как я могла?! Как я поддалась этим чарам?!»
Отбросив наваждение, Флоя незаметно поднесла к своим губам и выпила из крошечного, припасённого в складках одежд пузырька едкую жидкость. И так же незаметно растёрла пальцами серый порошок и сыпанула его в оба рукава своей льняной рубашки под халатом.
«Несчастные рабыни, – подумала она, глядя на купающихся и лежащих девушек. – Вас искусили, одурманили. Вы поверили в ложь, в подлое марево, в иллюзию, что окружены счастьем. И только в редкие мгновения, когда воспоминаниям удаётся ослабить чары, вы ощущаете, насколько пусты, одиноки и несчастны… И осознавая это, вы снова отдаётесь дурману призрачной жизни, чтобы не испытывать больше страшной тоски. У вас отняли свободу чувствовать и осознавать».
Жалость смешалась с ненавистью к морскому князю, его сановникам и всей этой порочной обители островной власти. Глаза загорелись, вспыхнули щёки… Но это уже началось действие эликсира.
Стражница возвращалась с почтенного вида стариком, за которым семенила немолодых лет служанка с большой лекарской сумкой.
– Вот она, почтенный. Её имя Флория. Пресветлый князь велел осмотреть её.
Близоруко щурясь, лекарь приблизился к девушке.
– Флория означает «лесной цветок», верно? – добродушно улыбаясь, проговорил он. Старик знал своё дело и всегда был очень учтив с наложницами Тан-Эмара. – Что у тебя болит, прелестница?
– Кожа, – прошептала больным голосом Флоя. – Будто мурашки ползают.
Лекарь встревожено глянул на её лицо. Схватил за запястье и опасливо одёрнул рукав.
Глаза его расширились от ужаса.
– Духи Эола… – прошептал он, задыхаясь от внезапного удушья. – Лепра!
Короткое слово, вылетевшее из уст главного лекаря, содрогнуло всех вокруг. Стражница ахнула, служанка выронила сумку. Отскочив от Флои, старый лекарь застыл, как паралитик. Флоя знала, что он видит: синевато-серые пятна уже должны были выступить на её щеках и скулах, а въевшийся порошок образовал на руках серую пыльцу.
– Лепра, – повторил лекарь, и нижняя челюсть его затряслась.
– Лепра! – выговорила стражница.
– Лепра!!! – воскликнула одна из наложниц, подобравшаяся из любопытства, и истерично завизжала.
Страх и ужас охватили Коралловую опочивальню. Лепра считалась, хоть и редкой, но страшнейшей болезнью южных островов. Передаваясь через прикосновение, она не оставляла шансов несчастному. Страшнее чёрной лихорадки, страшнее моровой язвы. Лепра – это ужас, медленно разъедающий кожу, уродующий лицо, превращая человека в сплошную рану, а затем – в сморщенную мумию, пока смерть не принесёт желанного избавления.
Вокруг завизжали, бросаясь в бегство, остальные наложницы и служанки. Попадали вазы с благоуханными цветами, рассыпались жемчужные украшения с подносов, упала, сбитая какой-то резвой бегуньей стойка с курильницей.
Опомнился лекарь:
– К чему ты прикасалась во дворце?! – неистово закричал он. – Отвечай! Отвечай же!
– Я… я не помню, – испуганно заморгала глазами Флоя. Столь страшен оказался лик добродушного старика, что ей не нужно было притворяться. – Перила… бархатные занавеси, двери… я не помню!
– Пресветлый князь прикасался к ней, – вымолвила стражница с побелевшим лицом.
Лекарь глянул на неё, как на богиню смерти, выносящую приговор, взвыл, но тут же опомнился и замахал руками, созывая к себе всех вокруг:
– Всех собрать, всех, всех, всех! Тазы с уксусом сюда! Протереть все перила, все стены – отсюда и до покоев князя! Сорвать все занавеси и сжечь… не прикасаться к ним, брать только на острия копий! Вымыть все полы, ступени, мрамор… Прокурить весь дворец… смола, сера… – старик задыхался. – Всех лекарей – сию же минуту к князю! Жизнь правителя в страшной опасности!.. Ты!!! – заревел он, ткнув пальцем в лицо ошарашенной стражнице. – Убей эту дрянь! Только не здесь! Отведи в темницу и убей, а труп немедля сожги. И оставайся там, пока тебя не осмотрю лично я… Да смотри, чтоб она не прикасалась ни к чему по дороге!
– Но, почтенный, она личная пленница пресветлого князя… – несмело вымолвила женщина.
– Я здесь сейчас князь! – замахнулся на неё старик и стремглав помчался по ступеням наверх, сопровождаемый гурьбой перепуганных служанок. Иные из оставшихся ловили и пытались успокоить мечущихся в поисках спасения наложниц.
– Пойдём, – набираясь смелости, проговорила стражница.
– Прошу тебя, пощади… – с искусно подделанной мольбой прошептала Флоя и протянула к ней руки.