Глава королевской Криптии Теламон нервно морщился, осматривая пустырь. Он не любил это место: наваливались воспоминания о чёрном драконе Деймоде, которому он когда-то едва не угодил в пасть.
– Радагар, не тяни. Дело исключительной важности, королева ждёт моего отчёта, – сварливо проговорил он, нетерпеливо топчась на месте.
– Т-с-с, – прошептал в ответ старший секутор. – Слушай.
Молчали воины в казармах, молчали часовые на своих постах, и только гнилостный ветерок насвистывал в бойницы и щели.
– Я слушаю уже полчаса, но не слышу ничего, кроме скрипа этих старых изношенных ворот! Это подлинное негодяйство, в каком состоянии оставляют нам крепость морфелонцы, но это не снимает с тебя ответственности за состояние дел в гарнизоне…
– Слушай не скрипы, а шёпот того, что притаилось за воротами, – сказал Радагар чуть слышно, оборвав разгорячённую речь Теламона. – Однако, если тебе чужда наука антимагии, то вряд ли ты сможешь услышать то, что слышу я.
Теламон усмехнулся, скрывая, что уязвлён его словами.
– Может, я и не антимаг, как некоторые, но как стратег я доверяю зоркости глаза и логике ума, а не размытым и непостоянным чувствованиям. Если тебе мерещится враг за воротами, которого не видят дозорные, то почему бы тебе ни выйти и не посмотреть?.. Эй, вы там, отворите врата! – прикрикнул он и сам направился к воротам.
Радагар ничего не сказал. Он остался на месте, непреклонно наблюдая, как стражники натягивают цепи, как скрипят раздвигаемые створки…
Внезапно раздался протяжный треск. Теламон резко остановился и чуть не упал. «Берегись!» – закричал кто-то из часовых, и правая створка ворот покосилась, словно проваливалась в густую топь, затем накренилась и рухнула с оглушительным треском наружу, взметнув тучу брызг. Спустя секунду за ней загрохотала и левая створка, окатывая болотной водой стены.
На стенах раздался изумлённый вздох дозорных. Топь, ещё вчера державшаяся в сорока шагах от крепости, стояла прямо под стенами!
– Что за дрянь! – ругнулся Теламон, утирая лицо от попавших на него брызг. – Совсем всё прогнило у сонных морфелонских бездельников! Хотел бы я знать, чем занимались здесь четыре года их хвалёные каменщики, небось, только брагу нахлёстывали…
Тут начальник тайной службы осёкся и смолк. В густой мгле болотистого леса он вдруг почувствовал то, к чему прислушивался Радагар уже шесть часов подряд. И ему не нужно было обладать навыками антимагии, чтобы ощутить ту невероятную, сводящую с ума силищу, что притаилась во Мгле. Её мгновенно ощутили все: от старых бывалых рубак до юных подмастерьев. Ощутили – и затрепетали в суеверном ужасе.
Теламон бросился назад – невыносимо, невозможно оставаться на месте и глядеть туда, где раскрывает свои объятья эта могущественная, непонятная, невидимая и от этого ещё более жуткая сила.
– Что… что… что там? – мелко забормотал он, топчась возле непоколебимого, как бронзовая статуя, Радагара.
– Некроманты, – произнёс тот напряжённо-тихим голосом. – И их слуги. Толпы голодных слуг.
Челюсть Теламона мелко затряслась. Он стукнул зубами, пытаясь унять дрожь и, прежде чем вскочить на лошадь, прошептал:
– Что передать королеве?
Радагар пожал плечами не то с отважным, не то с обречённым спокойствием:
– Передай, что мы ждём подкрепления.
***
(Амархтон. Мглистый город)
В форт Первой когорты Сурка не пустили. По-походному одетый, с вещевым мешком и превосходной мельвийской секирой за плечами, сарпедонец долго стоял под воротами, мозоля глаза дозорным. Большинство воителей Морфелона не пришли проститься с приятелями-южанами. Многие испытывали стыд. Их уводили из Амархтона в час самой страшной беды, что когда-либо нависала над югом. Воины роптали, возмущались, порой негодование выливалось в грубую брань на наместника Кивея, казалось, вот-вот, и войско охватит бунт, как тогда на Площади четырёх фонтанов…
Но в этот раз всё было иначе.
– Морфелон ждёт вас, славные воители севера! Горько и прискорбно покидать наших южных собратьев в беде. Но под угрозой наш родной Морфелон. Багровые Ветры с запада несут новые беды нашей столице. Нет чести вам умирать здесь, под чужими стенами, когда беда пришла в родной дом. Народ Морфелона ждёт вас, славные воители!
Речи сарпедонских Глашатаев Войны возымели действие. Морфелонцы уходили молча, понурив головы, не оглядываясь на ставшие для них почти родными дома и башни.
Наконец Сурок дождался. Лейна появилась у ворот форта, облачённая в чёрную накидку.
– А, это ты. Зачем ты пришёл? – хмуро спросила девушка.
– Попрощаться. С тобой и Маркосом. Войско уходит в Морфелон.
– Что ж, прощай.
Сурок неловко помялся.
– Пойми, Элейна, мне приказано возвращаться со всеми. Я воин Морфелона…
– Я тебя ни в чём не виню, Севрисфей… Прости, я, наверное, сейчас похожа на равнодушную амархтонку. Просто… не могу так. Две недели прошло. А я всё не могу поверить, что Никты с нами нет… Знаешь, в день погребения, когда её опускали в могилу, я хотела закричать «Стойте! Она не мертва! Она не может умереть, она же Посвящённая!» Но потом вспомнила, что не так давно смотрела, как на том же кладбище опускают в землю тело Эфая. Не понимаю… Почему умирают самые лучшие? – Лейна резко зажмурила и разжала веки, не желая расплакаться вновь. – Если ты хотел поговорить с Маркосом, то у тебя ничего не выйдет. Он почти ни с кем не разговаривает. Мегорий освободил его от службы. Всё время он проводит в храме форта или на тренировочной площадке. Со мной он тоже ни разу не заговорил.
– Он винит себя в гибели Никтилены, – сказал Сурок.
– Да, наверное. И думает, что мы все его виним в её смерти. Я не в силах ему помочь.
Сурок понимающе закивал головой.
– Послушай, Лейна… ты разве намерена оставаться здесь? Тебя не зовёт Спящая сельва?
– Пока не окончена война за Амархтон, мой дом здесь. Что будет дальше – не знаю. Не вижу своего будущего.
– А Лесное Воинство?
– Там мне будут не рады. Старшие выступали против ухода Никты из сельвы. На неё возлагали большие надежды. Конечно, никто не станет меня осуждать в её гибели, но… На меня и так косо смотрели, когда я прибыла к ним в качестве посланницы Сильвиры. Да и не знаю, останется ли вообще Лесное Воинство после тех бедствий, которые принесут Багровые Ветры. Так что, прощай, Сурок. Не знаю, встретимся ли когда-нибудь снова, – она посмотрела ему в глаза с долей уважения и сочувствия. – Я буду молиться за тебя. Тебе первому предстоит встретиться с той ужасной напастью.
Неловкая пауза длилась довольно долго. Сурок то поджимал губы, то отводил взгляд. Чесал за ухом и шмыгал носом. То собирался уйти, то наоборот просил взглядом Лейну не уходить. Воительница чувствовала огромную недосказанность, не дававшую сарпедонцу покоя, как если бы он сейчас стоял на последнем перепутье, и от его решения зависела его дальнейшая судьба.
Она поглядела ему в глаза пытливым доверчивым взглядом.
– Ты хотел сказать мне что-то ещё, Сурок?
– Да. Я не знаю, чем мне придётся поплатиться за свои слова… – морфелонец воровато оглянулся по сторонам, и уставился в дорожную пыль. – В общем, знаешь, Лейна, мне ничего не угрожает. И Морфелону ничего не грозит. Никаких Багровых Ветров нет.
Девушка встрепенулась. В глазах её возникло недоумение, быстро перерастающее в неудержимое буйное чувство тревоги.
– Как нет? А что же тогда…
– Это миф, созданный в Сарпедоне и разносимый Глашатаями Войны. Солимы и другая нечисть – это порождения всего лишь человеческой злобы, а не Багровых Ветров. В этом ваши Старшие совершенно правы. Правда в том, что призрак Багровых Ветров – страшная навала, сулящая великие беды королевству – весьма выгоден наместнику Кивею. Это механизм его власти: собирать огромные пошлины на содержание армии и поддерживать свой образ единственного защитника Морфелона. А кроме того – безнаказанно подчинять себе народы Спящей сельвы, держать в страхе остальные провинции и не выполнять договор Священного Союза. Так что истинная причина ухода морфелонских войск – желание наместника Кивея скорейшего падения Сильвиры, – сарпедонец горько усмехнулся, покачав головой. – Советники Кивея уверены, что Сильвира отступит за Эридан и свяжет Хадамарта мелкими боями, а Морфелон тем временем будет наращивать мощь. Чтобы однажды, лет через десять, изгнать Хадамарта с юга и возродить Великую Морфелонскую Империю.