Я дал Хансу несколько обещаний, ответил на массу вопросов и выпил полбутылки вина, прежде чем он наконец сказал, что все теперь в порядке. Пожимая мне в дверях руку, ван Сеттен произнес с чувством:
— Я считаю ваш издательский план хорошим делом и буду рад вам помочь.
Ханс ван Сеттен был забавным парнем.
После службы к отцу Иоанну подошла вдова Почулова, церковный староста, с массой мелких хозяйственных забот Церковь уже опустела, а Почулова, многоречивая и дотошная, все еще держала иерея. Стояли у аналоя.
Отец Иоанн слушал старосту и держал в поле зрения две фигуры: неизвестного ему мужика с котомкой, переходившего на задах от иконы к иконе, и девицу в северном крыле, застывшую у образа Владимирской Богоматери. Девицу он знал. Она бросалась в глаза непомерно большой головой. В остальном это была обычная девица, простое, круглое лицо. На службах она всегда стояла впереди. Он не любил встречаться с ней глазами — она смотрела неприятно, в упор. Располагающее лицо, можно было бы сказать, если бы не этот ее недевичий взгляд.
Сейчас его молодая прихожанка стояла лицом к Богоматери и вроде бы молилась, но отец Иоанн чувствовал: неспроста она осталась в церкви.
Мужик ушел. И староста наконец кончила жаловаться на хозяйственные неурядицы. Попрощавшись с ней, отец Иоанн направился к северным воротам, и здесь его перехватила девица.
— Я хочу исповедаться, — заявила она, глядя в сторону. — Сейчас. Прямо здесь. Это очень важно.
Отец Иоанн спешил домой и почувствовал досаду, но дал девице знак продолжать.
— Я люблю вас, — проговорила она быстро. И покраснела. Глаз она все еще не поднимала, и слава богу: иерей покраснел тоже.
Он не знал, что сказать. И надо же — спасла все та же надоедливая Почулова. Она вернулась в церковь, что-то забыв доложить. Отец Иоанн сказал девушке:
— Через час я буду дома. Приходите ко мне, поговорим.
Тут она наконец подняла на него глаза: они были влажные, радостные. Девица кивнула в ответ и ушла. Откуда она, кто она — Иоанн не знал: эта особа появлялась у него на службах всего месяца два, не больше.
Она пришла к нему не через час, а через два, когда он уже думал, что тяжкий разговор его миновал, во всяком случае — на сегодня. Отец Иоанн только что пообедал и взялся вместе со своей женой Аннушкой разбирать счета, чтобы определить, права ли староста, и тут — стук в дверь.
— Опять Почулова! — сказала, посмеиваясь, Аннушка.
Иоанн пошел открывать. А за дверью — влюбленная в него девица.
— Простите, получилось чуть позже. Мне нужно было зайти домой, — оправдалась она.
Иерей повел гостью в горницу. Аннушка, привычная к неожиданным визитерам, приветливо поздоровалась с девушкой. Иоанн представил свою супругу.
— Наталья Симакова, — назвалась гостья и бесцеремонно оглядела хозяйку.
Аннушка поднялась с места и обратилась к мужу:
— Чай еще не остыл, принести?
Он одобрительно ей кивнул.
Иоанн указал Наташе на освободившийся стул жены, сдвинул счета на край стола и сел опять на свое место. Чай ждали молча, слушая доносившиеся с кухни звуки — дверь осталась открытой. Наконец появилась Аннушка с подносом. Разгружая его, она посмотрела на мужа с характерным смешливым прищуром. То же выражение лица мелькнуло в ответ на лице у Иоанна. Знак, данный друг другу супругами, не ускользнул от Натальи. А от священника не ускользнуло, что она вдруг сникла.
Отец Иоанн пододвинул к гостье вазочку с печеньем. Послышался приглушенный стук закрываемой Аннушкой двери. Наташа на вазочку и не взглянула. Девушка сидела неподвижно, уставившись в стол. Вдруг она зажмурилась, закачала головой из стороны в сторону и часто задышала.
— Ну что ты, Наташа, что ты! — Иоанн придвинулся к ней и по-отечески положил руку ей на плечо. Симакова его руку сбросила и ударила его недобрым взглядом: