Родители не стали сообщать Яну об утреннем разговоре с профессором, хотя ни о чём другом после услышанного думать не могли. В голове набатом звучали слова о неизвестном повреждении нервной системы, об отсутствии каких-либо прогнозов… И ещё тысячи страшных вещей.
Сейчас же они смотрели на сына и постепенно отрешались от подкрадывающейся жути. Все трое, не сговариваясь, видели себя в тесной палате людьми, отгородившимися надёжной стеной от неизбежного. И каждый видел спасение по-своему. Ян легкомысленно считал, что в таком суперкрутом НИИ, имевшем на вооружении все самые совершенные приборы двадцать первого века, в ближайшее время найдут причину заболевания. И она обязательно окажется пустяковой. Его почему-то даже будут ругать и обзовут симулянтом. Отец вспоминал себя в молодости и был стопроцентно уверен, что сын унаследует его упорство и во что бы то ни стало сломит недуг. Пусть Ян пока ведёт себя как дитя, пусть наслаждается игрушками. Но болезнь не убьёт парня. Более того, она станет тем утёсом, взобравшись на который сын превратится в мужчину. Мать же просто не могла воспринять существование какой-либо реальности без своего дитя.
Когда Ян, наконец, остался в палате один, к нему заглянул профессор. Молодой человек нехотя оторвался от только что вспыхнувшей бурной сетевой переписки и глянул на вошедшего. Старик неторопливо подошёл к стулу, затем, усевшись, поинтересовался:
— Ну, как, обжился тут?
— Ага! — Ян широко улыбнулся и важно оглядел заставленное техникой помещение, — Живу как взаправдашний космонавт. К тому же ваши медсёстры куда больше похожи на стюардесс, чем на больничный персонал. Такие красотки!
Профессор лишь усмехнулся.
— Я рад, что ты в хорошем расположении духа. Это вселяет надежду.
— Да? А ещё что-то вселяет надежду? — осторожно выдавил Ян.
— Ну… ни плохого, ни хорошего сказать не могу. Идут исследования.
— И всё?
— Пока, да.
Ян разом сник. Опустив голову, он пробубнил:
— Сдаётся мне, отлично вы сочиняете сказки.
— Есть такой грешок. Но знаешь ли, как мне порой хочется разучиться это делать? — профессор прикрыл глаза, словно припоминая что-то далёкое, — Сказки, мечты… Они рождаются в умах тех, кто не выносит реальность. Представь, я часто размышляю над вопросом: если перенести человека в сказку, продолжит ли он мечтать? Будет ли его разум придумывать что-то несуществующее, если всё невозможное станет возможным?
— Какое это имеет отношение ко мне? — в голосе Яна неожиданно прозвучала злость.
Борис Петрович не ответил. Он поднялся, ещё раз окинул взглядом палату и совершенно буднично сообщил:
— Завтра к тебе поселят соседку. Но не беспокойся. Она не будет тебе докучать. Она в глубокой коме.
***
Утром следующего дня в палате Яна действительно появилась новая пациентка. Хотя с первого взгляда понять, что это именно пациентка и вообще человек, было нелегко. Обожающему компьютерные игры Яну процедура вселения соседки больше всего напомнила заход инопланетной капсулы в шлюз космической станции. Ибо движущаяся на невидимых колёсах тележка с больной была полностью опутана проводами, шлангами и навесными мониторами. Сбоку угадывалась башня аппарата искусственной вентиляции лёгких, а также ещё десяток бог знает каких агрегатов. Самой девушки видно не было.
Отложив ноутбук, Ян с интересом наблюдал за подключением невиданного количества разъёмов. Суета медицинского персонала походила на возню техников, обслуживающих болиды Формулы-1. Вот только врачи всё делали неторопливо и основательно. Какие-то приборы перезапускали по нескольку раз, непрерывно названивали техникам, щёлкали тумблерами и что-то разглядывали на мониторах. Шуршание белых халатов, негромкая речь, почти неслышимые шаги по полу — всё это неожиданно быстро надоело привыкшему к тишине Яну. Он уже начал размышлять о том, чего бы сотворить, чтобы поскорее всё это прекратить, когда в палату зашёл профессор. Он подмигнул пареньку и с улыбкой спросил:
— Уже познакомился?
— Ценю ваш юмор, — ворчливо отозвался Ян, — Под ворохом этого оборудования действительно есть человек?
— Совершенно точно. Сейчас всё перепроверим и оставим на её лице только прозрачную маску для дыхания. Её, кстати, зовут Леной.
— Очень приятно, — пробурчал Ян и снова уткнулся в ноутбук.
Борис Петрович не стал говорить Яну, что вчера имел беседу на повышенных тонах с его родителями, которые были шокированы, что их сын будет находиться в одной палате с трупом. Старику пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы убедить строптивую пару, что девушка жива, и что институт не может позволить себе иметь ещё одну столь же оснащённую палату.
Спустя полчаса Ян наконец-то смог насладиться тишиной. Он раздражённо посмотрел на закрытые двери, словно ожидая, что оттуда сейчас выскочит ещё какой-то ушлый медик и развернёт новую шумную деятельность. Но двери были плотно закрыты. И сколько Ян ни прислушивался, но уловить хоть какой-то звук из коридора не мог.
Тишина постепенно вернула гармонию в душу молодого человека, и он уже собрался возобновить сетевое общение, когда вспомнил, что теперь в палате не один. Он повернул голову и впервые посмотрел на профиль соседки. По-детски вздёрнутый носик и слегка пухловатые, усыпанные редкими веснушками щёки не давали повода думать, что ей больше двадцати. Каштановые волосы были подстрижены явно санитарами, а значит девушка была в таком состоянии уже изрядное время.
Непривыкший находится рядом с людьми в таком состоянии, Ян вздохнул, виновато отвёл взгляд и стеснительно буркнул:
— Хороших тебе снов.
Дожидаться ответа было глупо. Молодой человек уже собрался заняться своими делами, когда неожиданно для самого себя выдал:
— Надеюсь, когда-нибудь услышать твой голос.
Глава 5. Соседка
И всё же как бы Борис Петрович ни убеждал родителей Яна, но с появлением новой соседки жизнь молодого человека претерпела изменения. Нет, несчастная Елена никоим образом его не беспокоила. Девушка по-прежнему лежала застывшей статуей, и только огоньки мониторов сигнализировали, что в её теле ещё теплится жизнь. Но вот в мыслях Яна она постепенно занимала всё больше и больше места. Однажды молодой человек даже поинтересовался у профессора её историей. К его удивлению, старик, сославшись на врачебную тайну, долго отнекивался. Но в конце концов скупо сообщил, что несчастная имеет схожие повреждения нервной ткани, только куда более масштабные.
Эта информация поселила в голове парнишки серьёзные опасения за собственные перспективы. Валяться ослабшим кулём не доставляло особой радости. Но ведь он и в обычном состоянии не свершал спортивных подвигов. Максимум нагрузки — непреднамеренная пробежка при начавшемся ливне или опоздании на лекцию. Остальное же время он точно так же просиживал, глядя в монитор. Правда, домашнее кресло было куда привычнее госпитальной койки. Но даже мрачное будущее прикованного к такому ложу выглядело просто подарком судьбы перед существованием безвольного овоща.
Ян изо всех сил прятал эти мрачные мысли как можно дальше. Но как ни старался, изменившееся настроение выдавало его с головой. И родители тут же сделали единственно возможное предположение о влиянии новой соседки. Отец сдвинул брови и безапелляционно заявил сыну:
— Я сейчас же потребую убрать это из твоей палаты!
Ян вздрогнул. Напугало не столько резкое заявление, сколько коротенькое словцо “это”. Обращение к девушке, как к неодушевлённому предмету всколыхнуло настоящее цунами возмущения. Ян стиснул кулаки, вперил в отца сверкнувшие яростью глаза и со всей серьёзностью заверил, что этого делать не нужно. Суровый родитель, ожидавший от сына слезливых бормотаний, был поражён услышанным. Он удивлённо глянул на жену. Та же неотрывно смотрела в глаза сына. При виде непроходящей красноты материнских очей Яна окатило кипятком стыда. Он бессильно рухнул на подушки, готовый принять любой исход. Но мать лишь тихо сказала: