"Приставить шаг!"
И тут глыбы покатились. Некоторые римляне, замерев на месте, смотрели на это страшное зрелище. Другие заметались, сбивая с ног своих товарищей.
Гай Грасий понял, что он в ловушке: - "Вперед! Пробиваться к выходу!", - закричал он, прислонившись к скале. Глыбы достигли земли и ущелье наполнилось жуткими воплями. Посыпались камни помельче. Они вылетали из пращей с большой скоростью и падали вниз так быстро, что снизу казались, чем-то вроде длинной летящей дубинки. Попадая в человека, они сбивали его с ног. Один из таких камней поразил и Гая Грассия. Он упал без сознания. В панике легионеры бежали по телам. В том числе, по телу центуриона...
Град камней продолжался. Кассий быстро пришел в себя: - "Поднимать щиты! Поднимать щиты! Черепахой двигаться к выходу!". Его уверенный голос навел некоторый порядок. Легионеры образовали колонну. Эффективность падающих камней резко упала. Римляне стали продвигаться к выходу. Заметив это, Ицхак закричал: - "Смолу! Смолу! Арбалетчики - по местам!"
Тем самым он перешел ко второй стадии боя раньше, чем было запланировано. Далеко не все успели опорожнить свои пращи.
Снизу вновь раздались дикие крики. Кипящая смола, проскальзывая между щитами, проникала под каски легионеров, жгла щеки, текла по телу. Пострадавшие корчились от боли.
"Смыкать строй! С поднятыми щитами - вперед к выходу! Мы одолеем их!", - кричал декурион Кассий, пробираясь к заваленному глыбой, южному сужению ущелья. Вдруг сильный удар в спину оглушил его и он упал. На губах появился неприятный привкус песка и щебня. Непрекращающаяся боль под левой лопаткой подсказала ему, что это стрела арбалета. Перед глазами поплыло. Он хотел еще что-то крикнуть, но сил не хватило...
Гибель Кассия уничтожила последние следы порядка в центурии. Люди рвались напролом, отталкивая своих товарищей. Но отряд Ашера бен Цуриэля великолепно выдерживал натиск. Ашер скоро погиб, но кроме него узкий проход блокировали еще пять человек. Увидев, что южный выход ущелья завален телами, некоторые легионеры бросились к северному. Но там, за созданным упавшей глыбой естественным препятствием, ждали своей очереди люди Элиава. Напор римлян на этот отряд был значительно слабее.
Увидев, что строй римлян нарушен, Ицхак приказал вернуться к пращам. Минут через сорок бой стих. Из ущелья доносились только стоны раненных. В южном отряде в живых остались лишь двое из шестерых. В северном погиб Элиав. Из пращников смерть настигла Иосифа, по кличке "мальчик". Он был здоровенным детиной лет двадцати, на голову выше Ицхака, что было редкостью, с поразительно детским веснушчатым лицом. Стрела римского лучника попала ему в лоб.
Ицхак крикнул вниз: - "Молодцы ребята! Оставайтесь на местах. Мы идем к вам." - Они спускались по тем же лестницам, которые ранее послужили северному отряду. Никто не позаботился поднять их наверх. Настроение Ицхака было приподнятым. Он разгромил римлян и это была, пожалуй, самая славная его победа. Да, уничтожить целую центурию - не несколько воинов тут и там такого старик не помнил. Правда, когда-то совсем юнцом он участвовал в битве Бар-Гиоры при Бейт-Хороне, где был уничтожен целый легион. Но тогда он еще мало что понимал и заслуга была не его. Хотя вспомнить приятно - славное было сражение.
Все это промелькнуло в его голове, пока он спускался вниз. Дождавшись всех и построив отряд по парам, что было нелегко - иудеи не привыкли к дисциплине - он направился к северному входу в ущелье. Там они встретили пятерых бойцов запирающего отряда. Поцеловавшись с каждым в обе щеки, он приказал троим пристроиться сзади к колонне, а двоим задержаться и похоронить Элиава.
Они шли по ущелью и убивали. Стоял смердящий запах крови и пыли. Раз за разом Ицхак наносил удары мечом по лежащим и полулежащим телам, целясь в горло, считая это наиболее эффективным. А ведь он был образованным человеком - знал греческий язык, читал философов. Когда-то в Риме он говорил с одним раввином. Тот утверждал, что убивая, еврей должен испытывать угрызения совести. На войне это необходимо, но отбирая жизнь у создания сотворенного по образу и подобию, человек играет на руку своему "Йецер Гара" - злому началу. Ицхак помнил эту беседу, но подобных чувств не испытывал. В каждый удар старик вкладывал душу.
* * * * * * *
Вскоре все было кончено. Захоронили тела четверых бойцов южного отряда. Труп Йосифа "мальчика" не нашли. Направились к Бейтару через горы. Некоторые предлагали идти главной дорогой, по которой ночью шел караван, но старик сказал, что это слишком опасно. Авторитет его был уже непререкаем.
Чувствовал он себя прекрасно. - "Я показал им", - ликовал Ицхак, уже не пытаясь разобрать, кому "им" - римлянам или иудеям. - "Услать меня из крепости - как же! Я еще повоюю." - Эйфория разлилась по его старому телу. "Да, мы еще повоюем!", - воскликнул он про себя.
За ним плотным строем шла колонна - девять пар, восемнадцать человек. "Восемнадцать - счастливое число, но лучше бы их было двадцать четыре."
Но он не дал мысли о погибших омрачить свое радостное возбуждение: - "Я победил их сегодня.", - твердил он себе - "И я еще увижу освобождение нашей святой земли! Хай Гашем!"
Он вновь почуствовал себя тем мальчиком, которым он был, возвращаясь из Бейт-Хорона - молодым, сильным, счастливым... Но через некоторое время, вместе с накопившейся усталостью, появилось какая-то опустошенность.
Воины, шедшие за ним, вели себя так, как и положено людям, сбросившим с плеч тяжелую обузу, освободившимся от смертельной опасности, бешеного многочасогого напряжения. Они болтали, делились впечатлениями, спорили кто больше убил. Все были опьянены победой, кажущейся свободой, наполнявшей их сознание гордостью и воодушевлением. Обсуждали, как они расскажут о сражении товарищам, оставшимся в крепости. Жалели, что их близкие ушли с караваном. Кто-то сказал: