– Смотреть надо, куда летишь! – поправив головной убор, дедок, трава которому была по пояс, наклонился за выроненной корягой, что служила, скорее всего, тростью.
– Кто ты? – поинтересовалось я из любопытства, рассматривая чудные одеяния старика. Основой для них была грубая мешковина, заштопанная стебельками.
– У-у… Чтоб сбили да ещё не признали – не-ет, такого не было… Полевик я. Хозяин ентому месту. А ты, ветрило, одуже дуешь?
– Не ветер я, старче, – прожужжало я букашкой со шляпы полевика, – а кто – само понять пытаюсь, да не могу… Ни Кристателька не помогла, ни Адам, ни Скамья. Вот пришёл к Полю Чудес, понадеявшись, что найду здесь подсказки…
Хмыкнув, перешагнул старик-полевик через тропинку, проторённую людьми, зашагал бодро вдоль края своих владений. Полевые травы кивали хозяину, расступаясь, когда тот проходил мимо.
– Не бывает такого! Чтобы не знать, кем являешься, да кем угодно оборачиваться! У-у… Как всё запущено.
– Поможете мне, старче? – принялось просить я, кланяясь вместе с травами.
– Да как же мне помочь? О! Знаю! – остановившись, старичок прислонил корягу к стволу деревца, потёр пухлые ладони. Глаза его заблестели в свете звёзд, мерцающих сквозь облачную вуаль.
– Что умеешь? Продевать солнечные нити в кольца тумана можешь?
– Нет, наверное…
– Значит, нет… Кудрявить берёзы по весне? Прятать грибы в кустах черники? Сметать снег с хвойных лап на головы путникам? Хотя… последнее, конечно, любой может.
До самой утренней зари старик-полевик пытался определить по моим способностям, что я за птица или зверь, да задремал под деревом. И любой, кто проходил мимоходом, видел на том месте, где он спал, мшистый подстил, словно лохматую бороду, под трутовиком-носом.
Проснулся дедушка только по осени от того, что защекотал его листопад. Чихнул.
– Будьте здоровы, старче.
– А? Кто это? – вскочив, полевик разбросал ворохи жёлтых листьев. Теперь они украшали его новое одеяние в виде старой древесной коры.
– Это я, помните? Вы помогали мне понять, кто я.
– А-а!.. Да. Ты уж прости старого – забываться я начал в последнее время. Как люди перестают вспоминать нас – полевиков, леших, дворовых – мы и начинаем терять в силе.
– Люди…
– А то! Человек всё наполняет смыслом, да забывает потом, что для чего создавал.
– Меня тоже могли забыть?
– Могли, но… дай-ка подумать, – вздохнув, дедуля закопался в листья по самые уши и сидел так до первых холодов.
– Знаю! – явив одной ясной ночью свой лик, ставший ещё более сморщенным и дряхлым, старик, сверкнув глазами, указал в небо. – Обернись звездой.
Воззрившись на многоглазый небосвод, я попыталось представить себя на его месте. Однако чем больше я отрывалось от земли, тем больше тяготила высота… И тут, ухватив за хвост прочертившую в ночи белёсый след мысль, я вспомнило вещь, которую знало всегда.
– Я не могу.
– Почему же?
– Я не знаю, как объяснить одну людскую мудрость на вашем языке… Но знаю, как связать их воедино! Слушайте:
В сумерках часто пылинки сверкают —
Ночь прорезают осколки комет
И в суматохе хвостом задевают
Кольца огромных планет.
Ясное небо над тёмной вуалью.
Вьётся и тает рассыпчатый снег.
Или то звёзды за призрачной далью
Дарят последний свой свет?
Чтобы до наших краёв дотянуться,
Лучику света придётся впотьмах
Долго нестись, прежде чем обернуться
Блеском в раскрытых глазах.
С жизнью земной не сравнить расстоянья,
Мерит что свет в мимолётных долях.
Люди способны постичь их в мечтаньях,
В самых обыденных снах.
Взгляд, устремлённый в небесные своды,
Мысль обгоня, взлетит за облака,
Где звёзды водят свои хороводы,
Тянутся что на века.
Вечность промчится быстрее мгновенья,
Лезвием вострым, как кромка клинка,
Что рассекает пространство и время,
Млечная словно река.
И за чертог коренастого Лося,
Видится где нам одна чернота,
Через столетья проложит полозья
Очередная мечта.
Проговорив заветные слова, я туманом опустилось на поле, погрузив округу в гулкое безмолвие.
– Я знаю, кто ты, – улыбнулся полевик, почти полностью обратившийся в трухлявый пенёк.
– Правда? Кто же?
– Ты – вдохновение, утерянное когда-то. Видишь одинокого путника?
Через поле по направлению к железной дороге шествовала фигура, различимая на фоне туманных сгустков.
– Лети к нему и напой ветром строки, что ты поведало мне, скажи их шелестом листьев и прикосновением холода, обернись теплотой в душе и ясностью мысли в голове.