Томас сжал челюсти, стараясь не выдать дрожь во всем теле. Несмотря на свет от свечей, странно тусклый, на лицах монахов, священников и даже его рыцарей был желтый цвет, как будто только что поднялись из могил. От надбровных дух падали густые тёмные тени. Глаз Томас не видел, только чудилось, будто там иногда поблескивают красные дьявольские искорки.
— Ничего, — сказал он с натужной твёрдостью, — половину срока уже перевалили…
Истошный вопль раздался над самым ухом с такой неожиданной мощью, что Томас отпрыгнул как ужаленный, повернулся, выхватывая меч. Сверху звякнуло, вниз брызнули цветные осколки. Стекло звякнуло на каменных плитах, а сверху пахнуло вонью. Окно заслонила тёмная крылатая тварь, Томас рассмотрел только мохнатую когтистую лапу… Медные когти ухватились за решётку и пытались ее согнуть или выломать.
Один из рыцарей быстро поднял что-то из угла, приложил к плечу. Щёлкнуло металлом, за окном страшно вскрикнул получеловеческий голос, полный боли и разочарования. Тень исчезла, блеснуло звёздное небо. В помещение пахнуло свежим ночным воздухом.
Макдональд рявкнул:
— Кто нарушил мой запрет проносить в церковь оружие?.. Ты, Георг? Благодарю!
Рыцарь с облегчением отнял от плеча арбалет, двое тут же бросились помогать ему крутить ворот, а ещё один услужливо подавал пучок коротких металлических стрел.
Наконец Томас сквозь шум крови в ушах услышал странный крик, тонкий и далекий, но исполненный скрытой мощи. И тут же в яростном визге, зубовном скрежете, воплях нечистой силы послышалось разочарование, ярость побежденных,
Он тряхнул головой, отступил шатаясь, и ощутил, как стал слышнее хор перепуганных монахов. Их трепещущие разрозненные голоса взмыли ввысь, слились в победном гимне, в нем была радость победителей, а у гроба священники поднимались с колен, бледные и трясущиеся, но лица оживали на глазах.
Рядом голос калики произнес озадаченно:
— Во как всё меняется…
— Что? — не понял Томас. Он чувствовал как по лбу текут горячие струи пота, щиплют глаза. — Что меняется?
— Да, грю, простой петух заменил всех жар-птиц, фениксов, рухов… До чего дожили! Петуху рады… Что ж, иная нечисть, иные герои.
Оруженосец вытер Томасу лоб шёлковым платком. Томас чувствовал, как дрожат пальцы мужественного мальчика. Глаза очистились, вся церковь озарилась радостным светом: пламя свечей приподнялось, тьма с писком поднялась под самые своды, да и там схоронилась лишь за толстыми балками. Только сейчас Томас рассмотрел, что страшные космы, что тянутся оттуда — это просто толстый слой сажи на могучей паутине, которую раскачивают теплые потоки воздуха.
День отсыпались, ели и пили, слушали рассказы челяди о страшных случаях, когда ведьмы утаскивали с собой несчастных, посмевших помешать их обрядам. К вечеру, суровые и мрачные, полные недобрых предчувствий, облачились в доспехи. Монахи и священники, отрабатывая щедрую плату, уже ушли в церковь.
Томас со вздохом одел через плечо широкую перевязь с мечом:
— Пора.
— Что-то у меня недоброе чувство, — сказал Макдональд.
Томас сказал угрюмо:
— Две ночи выстояли? Кто говорит, что не выстоим и третью? Видно, проклятая бабка много напылила, если вся нечистая сила боится ее потерять.
— Это первый раз трудно, — поддакнул дядя Эдвин. — А потом человек привыкает. На третью ночь все будет привычно, знакомо. Как будто вы всю жизнь так прожили!
— Да, — согласился Олег, — такая битва за никчемную, по сути, душу! Хорошие времена настают.
Томас не понял, но переспрашивать не стал. Тесной гурьбой вышли, на той стороне двора угрюмо вырастало здание церкви. За двое суток оно стало страшнее, потемнело, камни сплавились в единую стену, щелочки не отыскать, а решетки на выбитых окнах в закатных лучах выглядели совсем рыжими.
Макдональд покачал головой:
— Неделю тому поставили, а вся поржавела. От слюней их поганых, что ли?
— Или грызли, — предположил другой рыцарь.
— Да, зубы у них еще те.
Прозвучал дикий волчий вой, огромная стая выла прямо за стенами замка. По эту сторону начинали бесноваться собаки, но не бросались к стенам, а пытались забиться поглубже в щели, прятались под крыльцо, старались проникнуть в покои и затаиться под столами среди людей. Над головами почти неслышно пролетали гигантские нетопыри. Когда Томас вскидывал голову, всякий раз видел красные угольки глаз, устремленных прямо на него.
Макдональд опередил, и когда Томас с рыцарями догнали, старый кастелян задумчиво рассматривал врата, качал головой. Томас смолчал, боялся выдать себя дрожью в голосе. Церковные врата будто опалил язык гигантского пожара. Почернели, медные рукояти расплавились и оплыли будто воск на солнце. Черная нагар закрыл сцены из жизни святого семейства. Томас отмахнулся, уже поздно что-то делать.