— Хорроший, оррешки, вуррдалак.
— А скажи-ка мне, дорогой друг, — Роджер поднял бутылку с водкой, посмотрел сквозь нее на свет, потом разлил водку по рюмкам, — когда ты говорил «мы в его возрасте», ты имел в виду годы или навигации?
Ринальдо принял независимый вид.
— Он еще не выучил правила оформления научных работ.
— Да насрать мне на правила. Парень прискакал, слил нам открытие тысячелетия без претензий на авторство, и умчался в межзвездную пустоту. Ну, так, мне Дарний лично сказал, что он гений, от гениев я меньшего и не жду. Так годы или навигации?
— Я вообще не понимаю…
— Все ты понимаешь. Эта птица, — Роджер сделал рюмкой жест в сторону Сволочи, — вспоминает зароллаш, только когда видит шефанго. Чистокровных шефанго. Генетических. И Лейдер тоже считает, что фон Рауб — шефанго. А я вдруг вспомнил, что Лейдер в таких вопросах не ошибается. Лейдер гений. Это я и без Дарния знаю. Так сколько лет твоему мальчику? Шестьдесят или двенадцать?
— Ну, не двенадцать. Биология-то у него человеческая. Почти. Кровь красная. С людьми генетически совместим. Ума, опять же, как у взрослого.
— Магией не владеет даже на детсадовском уровне. Потому что еще не дорос до магии, — не так-то просто было сбить Роджера Тройни с выбранной темы. — Итак, Вольф фон Рауб — шефанго, которому еще нет и двадцати, и ты об этом знал, но не сказал мне ни слова. Что за хрень тут творится, профессор де Фокс?
— Это не моя тайна.
— Ах, так это тайна! Сволочь, как видишь, ничего таинственного в фон Раубе не обнаружил. Обругал его, как любого другого шефанго, и заткнулся только потому, что парень оказался способен заткнуть даже эту проклятую богами птицу.
— Шефанго ничего такого не умеют.
— Биология-то человеческая, — доктор Тройни превратился в живое воплощение сарказма. — Рассказывай, что еще учинил твой братец, и как ему это удалось. Можешь начать с того, что настоящее имя фон Рауба — де Фокс, хотя об этом я уже и сам догадался.
— В том-то и дело, что нет.
Выпить стоило. Определенно. В конце концов, для того они здесь и сидят. Не для научных же открытий.
— Мать Вольфа приходится Эльрику… дочерью. Как бы. Не совсем Эльрику. То есть не моему брату, а одному из его воплощений, но поскольку все воплощения, суть — один… Меч… — под взглядом Роджера, Ринальдо вздохнул, сам разлил еще по одной, и махнул рукой: — короче, не наследуют шефанго по женской линии, поэтому генетически Вольф Эльрику внук, а по законам, пока от своей семьи не отречется — никто.
— И Вольф об этом понятия не имеет. Как мило со стороны твоего братца ничего ему не сказать. Парень у него с рук ест, отойти боится, была бы возможность — спал бы у него под лахрефом[4], да там место занято. Таксой. Очень злой.
— Роджер, Эльрика не тронь, он знает, что делает.
— Видимо, поэтому он четвертый месяц в коме из-за несовместимых с жизнью ран, нанесенных холодным оружием.
— Ты сам сказал, Вольф к нему привязан. А своей настоящей семьи вообще не знает, даже не видел никогда. Да он отречется от родителей, не задумываясь. И не имея возможности выбрать. А так нельзя.
— Серьезно? Нельзя отречься от родителей, которых потерял с рождения, и которые не почесались тебя найти, ради деда, без которого жить не можешь? Не припоминаешь, как ты сам стал де Фоксом?
— Может, Эльрику хватило одного раза?
— То есть, ты со мной согласен.
Вывод был неожиданным, но верным. Ринальдо тоже не видел необходимости скрывать от Вольфа его родство с Эльриком, не видел необходимости оставлять выбор между родной семьей и семьей де Фоксов. Какой тут, вообще, может быть выбор, с учетом всех обстоятельств? Эльрик ведь не думает всерьез, что, встретившись с настоящими родителями, Вольф предпочтет остаться с ними?
Разумеется, дело было не в этом.
— Ему придется выбирать не между нами и родителями, а между нами и смертью, — сказал Ринальдо. — Умереть, чтобы спасти свой мир и свою семью, или выжить и стать де Фоксом. А как ты думаешь, какой выбор делают де Фоксы в таких обстоятельствах?
— Идиотский, — буркнул Роджер после долгого молчания. — Всегда и неизменно — самый идиотский.
— Ну, вот. Ты сам все сказал. Поэтому Эльрик и не торопится. Он Вольфа тоже любит. Не меньше, чем тот его.
ГЛАВА 2
Готы опоздали сделать Волку предложение о сотрудничестве. Удентальский университет успел раньше. Готы действовали по плану: собирались позвать Волка к себе в конце весны, перед новым набором курсантов, а маги ни о сроках, ни о планах не беспокоились, им не преподаватель нужен был, а гений, с которым удобнее работать, когда он под рукой.
Чем их не устраивал гений под рукой у Роджера Тройни? В трех харрдарках[5] от главного университетского корпуса? Зачем им, вообще, понадобился гений, лишенный магических способностей?
Риторические вопросы. Мне на них и на риторические ответили бы. Все бы очень хорошо объяснили. И то, что задача перед университетом встала сложная и интересная. И что решать ее лучше одним коллективом, чтобы не нарушать единомышленность… единомышление… зеш, вот есть же в зароллаше хорошее слово «арро», но поди, подбери ему аналог на удентальском! Короче, удобнее работать, когда все свои, без сотрудников со стороны, будь они хоть трижды гениями. И доступ к необходимым данным в полном объеме Волку могли предоставить только при условии, что он будет работать на университет. Говорю же, нашлись бы хорошие объяснения. Правдивых бы только не нашлось.
Потому что, во-первых, задача перед университетом встала не только сложная и интересная, но и очень важная. Ради решения такой задачи с кем угодно можно контакт наладить без соблюдения формальностей. Во-вторых, Волк, если ему что-то надо от коллектива, способен создать этот коллектив даже из людей, которых друг от друга тошнит в буквальном смысле, а уж делать единомышленниками единомышленников ему легче, чем дельфину плавать. Ну, и, в-третьих, кто б не дал ему необходимую для работы информацию, если вспомнить «во-первых»? Будь он хоть сотрудником клиники Тройни, хоть преподавателем в Готхельмской военной академии, хоть даже нигде не трудоустроенным демоном из Преисподней.
Вот в демона все как раз и упиралось. В самого настоящего. Неподдельного. И про его влияние на ученый совет, про то какие аргументы этот… почтенный деятель науки привел, чтоб Волка позвали работать в университет, про то, для чего это было нужно, мне бы никто сказать не смог. Из всего совета только Ринальдо, Исэф и Роджер понимали, что происходит и какие цели демон преследует. Я подозреваю, что и о демонической природе упомянутого… почтенного деятеля, только им троим и известно.
Ладно. Не троим. Природа профессора Даргуса давно ни для кого не секрет. А учитывая его характер, я удивляюсь, как он умудрялся скрывать свою сущность в течение тысячелетий. У него же на лице все написано. А тому, кто недостаточно внимателен, чтобы читать по лицу, достаточно с Даргусом парой слов перекинуться.
Демон и есть.
Они с Волком одной породы. Доброты и милосердия им дано равной мерой. Волку отпущенного достаточно, чтобы оставаться равнодушным ко всем разумным тварям, быть терпимым к духам и любить животных. Даргусу — едва-едва хватает, чтобы неприязнь ко всему живому не становилась лютой ненавистью. Волк — ангел. Ангелы невинны, не различают добра и зла, не грешат, даже когда потрошат людей заживо или выедают мозг чайной ложкой. Демоны же прекрасно знают, что хорошо, а что плохо, и если делают зло, то именно с целью сделать зло, а если делают добро… то у них не получается.