И наткнулся на Махта фон Штамма. Будто на каменную стенку наскочил. При том, что между ним и готом расстояние было сантиметров тридцать, и тот не использовал никаких силовых полей.
Воля и разум. Исключительно.
— Привет, — сказал Зверь.
— Привет, — сказал Махт. И отступил, позволяя пройти.
В просторной прихожей никого не было. За полупрозрачной дверью палаты двигались тени. Зверь еще до того, как вошел, опознал Роджера, Ринальдо и Клауса фон Штамма. И Эльрика. Само собой! Эльрик был здесь. Наконец-то!
Хотя, сам он вряд ли так уж радовался. Кто бы обрадовался необходимости сменить полноценную жизнь, пусть и в пределах Дороги, на постельный режим и антигравитационное кресло?
Эльрик был здесь! В большой, под завязку забитой лечащей аппаратурой комнате. В этом самом антигравитационном кресле, сейчас стоявшем на полу, но вполне готовом к взлету. У кресла, по правую руку — живую — лежал Шнурок.
Зверь, кажется, даже поздороваться забыл. И, кажется, на это не обратил внимания никто, кроме Шнурка. Пес тихо зарычал, но больше никак недовольства не проявил.
— На Дорогу я какое-то время выходить не смогу, — сказал Эльрик без предисловий. — Кто-нибудь меня за это точно прикончит.
— Я, — сказали Ринальдо и Роджер хором.
Клаус пожал плечами:
— Я, конечно, телохранитель, но они — лучшие в мире маги.
Из этого следовало, что он не собирается предотвращать убийство. Скорее всего, даже не попытается.
— Как видишь, — по голосу Эльрика ясно было, что тот и не сомневался в злокозненности окружающих, — полагаться мне не на кого…
Шнурок не дал ему договорить. Встал на задние лапы и, бешено виляя хвостом, стал тыкаться в лежащую на подлокотнике кресла руку.
— О, прости, прости, — Князь пропустил между пальцами шелковистые собачьи уши, — ты-то, конечно, всех победишь.
Это стоило усилий. Это движение — едва-едва прикоснуться к собаке, которая, к тому же, сама лезет под руку — далось ему с трудом.
Ворон издал короткий, курлыкающий звук и перелетел с плеча Зверя на спинку кресла.
— Ладно, — смирился Эльрик, — не все здесь враги, кого-то из союзников просто не впускают внутрь из-за размаха крыльев, а кто-то — лошадь, но ты можешь оставаться, если хочешь. Тут есть целая нежилая комната. Роджер не против.
— Господин фон Рауб за тобой, если что, присмотрит, — буркнул Роджер. — Как врач, а не как головорез.
— Эргес, внеси его в списки тех, кого не надо каждый раз проверять, — сказал Князь кому-то в условно-жилой части палаты. Там было немножко нормальной мебели… и узколицый, узкоглазый нарлунец, которого Зверь не заметил, когда вошел.
Не заметил?
Клауса почуял еще из-за двери, Ринальдо и Роджера тоже, а этого нарлунца — нет. И не видел в упор, пока Эльрик не привлек к нему общее внимание.
Эргес Уртай, советник по общим вопросам министерства финансов объединенного королевства Харар. Ни о чем не говорящая должность, ничем не примечательная внешность. Маленький — на полголовы ниже Зверя, — тощий, улыбчивый, как ясное солнышко. Глаза-щелочки, острые скулы, да короткая черная косица, вот он весь. Если просто смотреть. То есть если его, вообще, получится увидеть. И это само по себе серьезный повод задуматься над тем, кто же такой господин советник, и что же с ним не так.
Любой заинтересовавшийся, впрочем, мог заглянуть в сеть и получить историческую справку. Эргес Уртай, мастер меча (ну, разумеется), сто пятьдесят лет назад возглавлял службу государственной безопасности Нарлуна. Вместе с другими Мечниками был мобилизован на защиту Этеру от агрессивных инопланетян. А по окончании войны заявил своему императору, что уходит со службы.
Трое его учеников, тоже Мечников, ушли вместе с ним.
По слухам, Уртай сказал, что его долг — служить своему господину, и что единственный его господин — Эльрик де Фокс. Император был раздосадован. Такие заявления, в принципе, расстраивают, а уж, сделанные начальником Госбезопасности, вообще должны вгонять в депрессию.
И в паранойю.
Эргес Уртай перестал быть главой разведки и контрразведки, зато возглавил официальный список государственных врагов Нарлуна.
Князь делал это. Как-то. Зверь знал по себе. Он много лет боялся этого шефанго, боялся, не понимал, терпеть его не мог. А теперь не смог бы без него жить. Странное, надо сказать, чувство, опасно похожее на зависимость, но Зверь ни на что бы его не променял. Уж он-то хорошо знал, в чем разница между зависимостью и любовью.
У других было иначе, он видел, что иначе, и все же, те, кого сводила с Эльриком судьба, оставались с ним навсегда. В Саэти говорили «не бывает бывших людей де Фокса». Это правило действовало и на Этеру. Только здесь и «навсегда» было настоящим. Здесь Эльрика окружали личности бессмертные и какие-то… чересчур могущественные.
Интересно, к живым легендам, вообще, можно привыкнуть? Вроде бы, давно пора. Два года прожил под одной крышей с Князем, а легендарней никого нет, ни в Саэти, ни здесь. Но Князь он… ближе и понятней его тоже никого нет. Легенда, там, не легенда, а когда она тебя приручает, к ней привыкаешь, в этом и смысл.
Сидит в своем кресле, ухмыляется. Пальцем сам пошевелить не может, и его это ни на секунду не напрягает. Он уверен в людях вокруг, как в себе самом. Если не больше. В себе-то он, бывает, сомневается.
Может, в этом дело? Не в сомнениях, в их отсутствии. В доверии и ответной преданности, в том, как и почему обрели бессмертие Мечники, ставшие хиртазами Эльрика.
А, может, никаких объяснений нет, и прав Эльрик, утверждающий, что это осаммэш, дар предвидения, сводит его с теми, с кем ему по пути. Не любит он свой талант, не пользуется им, но не может запретить таланту пользоваться собой.
— Здесь в ближайшее время станет оживленно, — предупредил Эльрик, прежде чем Зверь успел сказать, что принимает приглашение.
— Нет, — мгновенно отреагировал Роджер. — Здесь будет тихо, постельный режим, физиотерапия, реабилитация и идеальная дисциплина.
Эльрик вздохнул.
Ворон занервничал и растопырил крылья.
Шнурок, уже снова улегшийся под креслом, несколько раз стукнул по полу хвостом.
Ринальдо закатил глаза.
Лицо Клауса стало настолько индифферентным, что он вообще перестал походить на человека. Превратился в идеальную модель телохранителя.
— У меня есть обязанности, — напомнил Эльрик.
— У меня тоже, — отрезал Роджер, — и я их все это время выполнял, а ты своих благополучно избегал четыре месяца, значит, сможешь обойтись и дальше.
— Я вернулся раньше, чем планировал, потому что обстоятельства потребовали моего присутствия.
— А я должен позволить тебе превратить лечебный корпус в рабочий кабинет в благодарность за то, что мне больше не приходится общаться с тобой посредством медиума?
— Это кто тут медиум? — поинтересовался Ринальдо.
Роджер, оказавшийся опасно близко к переходу союзника на другую сторону баррикад, поднял руки:
— Мы говорим о твоем старшем брате. Их у тебя что, так много, чтоб разбрасываться?
— Он не будет… да ничего он не будет, он же ничего не может, — во взгляде Ринальдо, брошенном на Эльрика, не было особой уверенности.
Зверь вот тоже сомневался. Не в том, что Князь «не может», а в том, что «не будет». Потому что у Эльрика одно с другим, как бы так помягче… не всегда коррелировало.